Мэйзи не знала, что потрясло ее больше - ужасающий рассказ о его детстве или его холодный, бесчувственный голос. Так или иначе, ледяная рука все сильнее сжимала ее сердце, пока она не почувствовала, что застыла от боли, представляя себе, через что ему пришлось пройти.

- Ты говорил, что встречался со своим отцом два раза, - пробормотала она. - А что же твоя мать?

Люк пошевелился во сне, и Ромео перевел глаза на сына, прежде чем снова посмотреть на Мэйзи.

- Я не желаю обсуждать свою мать, особенно в день своей свадьбы.

Он цинично улыбнулся, словно высмеивая значительность этого дня.

Но Мэйзи не могла так просто оставить эту тему.

- И как долго ты спал в переулках? - спросила она, и ее сердце обливалось кровью от жалости.

Его губы сжались в жесткую линию.

- Два года, пока властям не надоело прогонять меня с улицы каждую ночь. Одна полицейская доброжелательница решила, что мне будет лучше в приемной семье. - Он хрипло рассмеялся. - Именно тогда я понял, что такого, как я, не слишком жалуют в нормальных семьях.

- Какого?

- Незаконнорожденного сына шлюхи и известного бандита.

Она закрыла рукой рот.

- О господи!

Ромео снова посмотрел на спящего сына и покачал головой.

- Не жалей меня, gattina… Я сбежал сразу же, как только смог. А теперь посмотри на меня. - Он с шутовским видом развел руками. И хотя его голос звучал ровно, Мэйзи видела, как глаза потемнели от мрачных воспоминаний, а губы сжались в жесткую линию. - Если верить прессе, я стал мечтой каждой женщины и идеальным зятем для каждого отца, у которого есть дочь на выданье. Считай, что тебе повезло заполучить меня. - Он невесело улыбнулся.

- Ромео…

Он так быстро склонился над ней, что у нее перехватило дыхание.

- Нет, gattina… Сбереги свое сердечное сочувствие и ласковые слова для нашего сына, - хрипло пробормотал он. - Ты должна будешь быть рядом с ним, когда он поцарапает коленку или когда гоблины будут пугать его ночью. Мне же сочувствие не нужно. Я научился обходиться без него задолго до того, как начал ходить.

Он откинулся на сиденье и нажал кнопку рядом с подлокотником. Из бокового отсека выплыл лэптоп. Сильные пальцы начали стучать по клавишам со спокойной уверенностью. Словно Ромео только что не раскрыл перед ней свою душу и не показал глубокие раны, исполосовавшие его сердце.

Ромео нажал на очередную случайную клавишу, взирая невидящим взглядом на строки букв и цифр, заполнивших экран.

О чем он, бога ради, думал?

Разве только вчерашней ночью он не поклялся держать свое прошлое под замком? Так почему он сейчас разоткровенничался с Мэйзи О'Коннелл? И не только разоткровенничался, но и дал ей увидеть свои чувства?

Он попытался рассуждать рационально, разобраться, что было такого в этой женщине, из-за чего он позволял своим эмоциям брать верх над ним. Их встреча вовсе не была ознаменована громом и молнией. Наоборот, той ночью в кафе в Палермо он прошел мимо Мэйзи, едва заметив ее.

И только когда он заказал третью порцию виски, обратил внимание на то, что она разглядывает его. И даже тогда он не проявил к ней интереса. Ромео привык, что женщины таращатся на него. Они липли к нему с тех пор, как он начал бриться.

Но он заметил, что она продолжает украдкой посматривать на него. Ее яркие голубые глаза обращались в его сторону всякий раз, когда она думала, что он этого не видит. Ромео так и не понял, почему Ромео заговорил с ней той ночью. Может быть, причиной был ее потерянный взгляд, который она мучительно старалась скрыть. Или из-за того, что последние слова его матери заставили его чувствовать себя так, словно с него сняли кожу.

«Ты такой же, как он… такой же…»

Напиваясь в этом кафе, он делал последнюю отчаянную попытку окончательно утопить эти слова в виски. Он поднял свой бокал, глядя на нее, словно предлагая тост. Она застенчиво улыбнулась и спросила, что он отмечает. Он ответил ей каким-то остроумным замечанием. Ногой отодвинул стул, стоявший по другую сторону его столика, приглашая ее, и она присоединилась к нему.

Когда наступила полночь, они отправились в его отель, оба прекрасно понимая, что случится дальше. А на следующее утро он ушел, чувствуя себя более уязвимым, чем когда-либо ранее.

- Мне жаль, что я вызвала у тебя плохие воспоминания, - внезапно сказала Мэйзи.

Ромео аккуратно закрыл лэптоп, подавляя желание вырвать его из отсека и выбросить в окно.

- Мэйзи… - сказал он предупредительным тоном.

- Я знаю, что ты не хочешь сейчас говорить об этом, и уважаю твое решение. Но я просто хочу, чтобы ты знал: если тебе захочется поговорить, я здесь.

На одно мгновение при этих словах его душа словно воспарила. Ромео позволил себе представить день, когда сможет сбросить ношу молчания и почувствует себя цельным и чистым.

Эта картина была настолько смехотворна, что он покачал головой, удивляясь собственной глупости.

Он был сыном шлюхи и жестокого бандита. И никогда не станет чистым, никогда не отмоется от этого пятна.

- Grazie, но могу заверить тебя, что этот день никогда не наступит.

Курорт «Брунетти Интернэшнл мауи» представлял собой тропический оазис, который был словно создан по образцу рая. Он насчитывал шесть особняков из камня и дерева, каждый из которых был большим и настолько роскошным, что мог удовлетворить самого взыскательного постояльца. Самый большой особняк располагался на вершине холма в центре острова. Из рекламной брошюры, прочитанной ею в самолете, Мэйзи узнала, что этот особняк был забронирован на ближайшие три года, и за эту привилегию гости заплатили огромные деньги.

- Ты идешь с нами?

Она чуть не подпрыгнула, услышав приглашение Ромео.

- Да, конечно.

Она последовала за Ромео к кабриолету, стоявшему на тротуаре. Он посадил Люка, который пребывал в восторге, на сиденье и пристегнул его ремнем, прежде чем обратиться к ней.

- Хочешь проехаться и осмотреть окрестности сейчас или позже? - холодно спросил он.

- Сейчас было бы чудесно, спасибо.

Он кивнул и завел мотор. Когда Люк начал возбужденно ерзать на своем сиденье, Ромео снизил скорость и дотронулся до руки сына.

- Сиди смирно, bambino[11], или тебе придется идти пешком всю дорогу до дома.

Люк посмотрел по сторонам.

- А где дом? - спросил он.

Ромео указал на стоявшую на вершине холма огромную виллу, чей стеклянный купол возвышался над островом.