— Здравствуй, дорогая, — хором проговорили они и провели Мадлен в гостиную, как она подумала.

Она надеялась, что для чаепития не существует никакого особого этикета и ей не придется опозориться перед родственницами. Маргарет вышла из комнаты в одну из многочисленных дверей, а Мэри повернулась к Мадлен. Видимо, главной была именно она. Мэри заговорила о каком-то ботаническом бедствии, случившемся утром, но тут же добавила, что Луи уже с ним справился (Мадлен стало интересно, не он ли является привратником, столь неохотно впустившим ее внутрь). Вскоре она поймала себя на том, что с любопытством разглядывает необычное убранство комнаты.

Стены были отделаны панелями из темного дерева, а несколько висевших на них картин показались ей старинными. Комната представляла собой эклектичную смесь антикварных вещей и дешевой современной мебели, картин и фотографий. Пол от стены до стены покрывал кое-где протершийся ковер темно-красного цвета. В огромном камине вполне поместилась бы целая корова, а пол перед ним был выложен громадными плитками из черного мрамора.

Маргарет вернулась с подносом, на котором стоял серебряный чайник с таким же молочником и сахарницей. Несмотря на то что серебро давно следовало почистить, сервиз в стиле барокко оказался изысканным. Когда Маргарет поставила поднос на большой овальный стол, застеленный кружевной скатертью, Мадлен разглядела выгравированную на посуде букву «Б». Она не ожидала увидеть в «Садах» такое и испытала нечто сродни благоговению.

— Мы хотели рассказать тебе о визитах Лидии, — проговорила Мэри, когда Мадлен сделала первый глоток чая.

Он показался ей пыльным и безвкусным. Неплохо было бы добавить в него бренди.

— Когда она к вам приезжала? Это было несколько раз? — спросила Мадлен, которой эти подробности почему-то казались более важными, нежели причина визитов Лидии.

— О, да, несколько раз, — ответила Мэри. — Ее чрезвычайно интересовала история нашей семьи, и мы получали удовольствие от наших разговоров… — Она произнесла эти слова с таким несчастным видом, словно интерес Лидии к сестрам являлся событием небывалым и потому им его отчаянно не хватало. — В первый раз она приехала пару месяцев назад. Кажется, осенью, Маргарет?

Мадлен впервые услышала голос Маргарет, заговорившей отдельно от сестры. Он был таким же скрипучим, хотя и менее пронзительным.

— Да, осенью. В саду еще были поздние фрукты.

— Осенью, — уверенно подтвердила Мэри, а потом, словно вспомнив, что собиралась еще что-то сказать, добавила: — Во время ее последнего посещения, после Рождества, мы решили показать ей семейный… артефакт.

Слово «артефакт» она произнесла таким же заговорщическим тоном, каким обратилась к ней вчера в церкви.

— Хочешь на него взглянуть? — спросила Маргарет, но уже другим тоном — так ребенок предлагает новому другу посмотреть свою любимую игрушку.

Против воли Мадлен была заинтригована.

— Разумеется. Мне ужасно интересно.

Маргарет тут же встала, но ее строгая сестра велела ей сесть и дождаться окончания чаепития. Мадлен попыталась понять, как подобные отношения могли продержаться в течение стольких лет, и в конце концов решила, что сестры просто ненормальные.

Когда Мэри пришла к выводу, что все выпили достаточно чая, она повела их через вестибюль с выложенным мраморной плиткой полом в такую же огромную, похожую на пещеру комнату в его конце. Оказалось, что это библиотека, и Мадлен замерла на пороге от изумления. В громадной комнате три стены от потолка до пола занимали мощные полки, заставленные рядами книг. Старинных книг — она не заметила здесь ни одного издания в мягкой обложке. Больше в комнате ничего не было, если не считать двух лестниц с деревянными ступеньками, — даже стола. А на высоте, до которой не доставали лестницы, она разглядела сотни кожаных переплетов. Было ясно, что сестры Бродер не особенно интересуются книгами.

Мэри прошла в угол, где стоял застекленный шкаф, достала с полки, находившейся рядом с ним, большой темно-красный том и выудила из специального углубления тяжелый медный ключ. Затем открыла шкаф, вынула несколько книг, переставила их и наконец вернулась к Мадлен и Маргарет. В руках она держала изящную шкатулку из черного гагата.

После этого все втроем вернулись в столовую. Мадлен удивилась, зачем им с Маргарет понадобилось сопровождать Мэри в библиотеку. Она вполне могла сходить туда сама, взять шкатулку и принести сюда. По-видимому, поход в библиотеку являлся частью ритуала.

С кружевной скатерти убрали чайный сервиз, а на его место поставили гагатовую шкатулку. Мадлен, затаив дыхание, ждала, пока Мэри осторожно откроет крышку. Когда она выдохнула, получилось нечто, похожее на стон изумления, потому что внутри лежала невероятно древняя вещь. Книга.

— Что ты думаешь об этом? — спросила Маргарет голосом маленькой девочки, демонстрирующей новую игрушку.

— Твоя мать говорила, что, прежде чем открыть книгу, необходимо надеть перчатки, — с важным видом заявила Мэри. — Принеси перчатки, Маргарет, — велела она сестре.

Маргарет поспешно умчалась выполнять ее приказ, а Мадлен пожалела, что та не сказала: «Принеси сама».

Пока они ждали возвращения Маргарет, Мэри вдруг сладчайшим голосом заговорила с кем-то, кого пока Мадлен не видела, несмотря на то что обернулась и окинула комнату взглядом.

— Привет, Агата, дорогая. Как мило с твоей стороны, что ты решила нас навестить. Ты была в саду, красавица моя?

Наконец-то Мадлен заметила Агату, невероятно толстую старую черную кошку. Агата медленно подошла к камину и не слишком грациозно устроилась на большой вышитой подушке. Кошка мельком взглянула на Мадлен, зевнула и повернулась к камину. Вид у нее был слегка оскорбленный.

— Конечно, милочка, — ласково проворковала Мэри. — Я велю Луи растопить для тебя огонь. Только дай мне закончить с делами.

Агата ничем не показала, что слышит ее.

Вскоре вернулась Маргарет, неся пару лайковых перчаток цвета слоновой кости, и с церемонным видом протянула их Мадлен.

— Теперь ты можешь взять книгу, — сказала она.

Книга, по размеру немногим меньше шкатулки — наверное, пять дюймов на девять — и толщиной в дюйм, была переплетена в толстую грубую кожу коричневого цвета. Обложка стала жесткой от времени, а несколько золотистых точек на темной поверхности указывали на то, что здесь когда-то были буквы, украшенные рисунком.

Когда Мадлен наконец осторожно открыла книгу и увидела слова на континентальной латыни, аккуратно выписанные коричневыми чернилами на пергаменте, а также дату — 3 июня 1064 года, она интуитивно поняла, что отрывок, который ей прислала Лидия, скопирован отсюда. Неужели она настоящая? Конечно же нет…

— Что это такое? — с благоговением прошептала она, надеясь, что Маргарет даст ей ответ, на который она рассчитывает.

— Семейное наследие, — беззаботно заявила Мэри. — На твою мать книга произвела огромное впечатление, и она попросила разрешения скопировать первые страницы. Она сказала, что ты сможешь ее перевести.