…За дощатыми стенками сараюшки перекликалась ночными железнодорожными голосами чужая страна – Россия, страна с выборными богами и безжалостными в своем гневе пенсионерами, с фиксатыми, украшенными разбойничьими кистенями куполами чужих храмов, жуткая страна, которой мне бы никогда не увидеть из своего «Сквозняка», если бы не эти двое… Эти двое. Я, в сущности, ничего о них не знаю. Какого черта я с ними куда-то поперся? Какого? Одиноко было, вот и поперся. Ждал чего-то, ждал, вот и дождался. Верил, что дешевые забегаловки да выпивка на халяву – это так, временно. Придут и позовут. Вот и пришли. И позвали. Неизвестно кто неизвестно куда. И что, мне теперь не так одиноко? Я что, почувствовал себя таким же, как они? У красотки с полными пазухами колдовства и у раздолбая-героя, всегда веселого, всегда сытого, по-прежнему не было со мной ничего общего. Во всяком случае, психованный пенсионер был мне ближе и понятнее, чем мои спутники.

Вон герой Костя, рубаха-парень с неиссякаемой фляжкой в кармане, храпит во всю ивановскую, подложив под голову клетчатый пиджак, ему что, ему все равно, какая Россия, лишь бы себя показать. И девица эта, Люта… Спит ну просто как ангел, если ангелы вообще спят. Остренькое ухо трогательно торчит над ситцевой подушкой – дед расстарался, надо же! Как ангел или как зверек, звери ведь тоже безгрешны… И беспощадны.

Я прислушался и в паузе меж героическими храпами Кости различил тоненькое посвистывание. Почему-то это меня успокоило. Если храпит, значит, что-то от обыкновенной женщины в ней все-таки есть. Опять же, картошку сварила… Ох, скорее бы утро, которое если вечера не мудренее, то светлее – это точно. Так вот и уснул, успев подумать, что электрички здесь все-таки имеются, вон как по мосту прогромыхало…

Главное – не перебдеть!

Смотри, не пробди!

Бди по чину!

Из памятки юного милиционера

Ну, пошел я в милицию. Пусть меня научат. Не от хорошей жизни пошел, понятное дело, только выбора особенного не было, какой уж тут выбор! Я вообще-то универ кончал, по специальности «физика твердого тела», только нынче с университетским образованием сами знаете – никуда. Да и кому оно нужно, это самое твердое тело? То есть нужно-то оно, конечно, нужно, и большие бабки на этом люди делают, только не на том твердом теле я, как выяснилось, специализировался. А так парень я здоровый, с твердым телом у меня все в порядке, но ведь и от армии откосить как-то надо, не голубым же прикидываться, честное слово, в падлу мне это, я ведь в блатном районе вырос, с детства этих… ненавижу. Так что дорога мне или в ментовку или к братве, можно еще, конечно, в служители культа, в богуны, что, как вам известно, то же самое, что и братва, только покруче в духовном плане, разумеется. К браткам мне, честно говоря, не хотелось, нагляделся я в детстве блатных – ничего в них хорошего нет, не понимаю, чего от них наши интеллигенты тащатся – пакость, кровь, грязь да подлость. Говорят, сейчас, когда они при власти, все изменилось, и братки такие же люди, как и все остальные, только не мне в это верить. А в богуны, если в братках не побывал, не нагрешил да не покаялся, не берут. Хотя и считается, что и те и другие «по понятиям» живут, только богуны сами себе «понятия» определяют, да и не только себе. Вся страна, если хотите, по понятиям живет, а как же иначе? Понятия они на то и понятия, что понятны, а законы – закон сегодня один, а завтра другой, так что приходится по понятиям. Ничего, по понятиям и в ментовке жить можно, это вам с полным знанием дела говорю я – старший сержант Голядкин Степан Григорьевич, следователь-стажер отдела внутренних дел города Зарайска. Любить прошу в неслужебной обстановке, жаловать лучше регулярно и крупными купюрами, потому что начальство мелкие не любит, а бегать менять в соседний магазин – задолбаешься.

Вообще ментовка – это, мягко говоря, организация не слишком уважаемая. Братва между собой разбирается сама, «стрелки» там у них всякие, «поляны», «съезды», «наезды», «предъявы» и прочее. Нас приглашают разве что мусор рассортировать да убрать – то есть трупяки, которые после разборок остаются. Авторитетных в одну кучку, сявок – в другую, своих отдельно, чужих – в канаву, и прочее… Правда, за это братки платят наличкой, и иногда неплохо. Презрительно суют купюры не считая – мусорщики они и есть мусорщики. Богуны, это наша главная духовная власть, те и вовсе нас за людей не считают, помыкают как попало, то в оцепление, когда у них праздник или всенародные выборы, то соблюдение постов контролировать, чтобы, значит, пили без закуски, а кто до звезды хоть корочку понюхает – того в кутузку, то еще что-нибудь. И не платят.

Точнее, городские власти платят зарплату, сами понимаете, какую, уточнять не буду – в ведомости расписываться стыдно. Хотя иногда из ментовки и в братки попасть можно, если себя особо проявишь, и даже в богуны. Но вообще-то это нечасто случается, для решения особо неприятных проблем у них собственная контора имеется, Богунская Служба Безопасности – все слова с большой буквы. БСБ.

Так что остается нам бомжей да торгашей мелких шерстить, и то только тех, которые к братве да к богунам никакого отношения не имеют, а таких немного. Ну и еще всякая мелкая гражданская уголовка. Семейные ссоры, случайные кражи, те, что без ведома братвы случаются. Так, мелочевка, утомительная и грязненькая. Гнусная, как мошкара на кровянке. То муж жену бутылкой, то жена мужа топором – бытовщина. И уж конечно, неприбыльная, потому как совершают такие преступления в основном простые обыватели, а с них, сами понимаете, ни вару, ни товару… Кто посолидней, того либо братва, либо богуны крышуют. Хотя братва с богунами, можно сказать, срослась, как душа с телом. Это в смысле – богуны – душа, а братва – тело.

Ну, насчет братвы, тут я не совсем честен. Кривлю, так сказать, душой, потому что, работая в ментовке, так или иначе с братвой свои действия приходится согласовывать. Тут ни нам никуда не деться, ни им. И братки хотя и косорылятся, но понимают, что без нас им самим дерьмо возить придется. Хотя, конечно, брезгуют нами, как дерьмовозами, ну да Аав с ними, он же их покровитель и небесный пахан. Всенародно выбранный. Мы и выборы обслуживаем, вот уж где дерьмо, так дерьмо; хорошо, следующие не скоро, но мне и прошлых хватило по самые ноздри…

Вот и сейчас дело, которое я веду, никакое, можно сказать. Типичный висяк. Сперли из местного краеведческого музея – я и не знал, что у нас такой сохранился, – какую-то никому не нужную ерунду, а мне парься. Я бы лучше по рынку походил, приезжих бы потряс, которых братва прохлопала по причине утреннего похмелья, глядишь, от той же братвы пару-другую «лебедей» и получил бы, за рвение, так сказать. А с музейных работников что взять-то? И братве этот музей неинтересен, удивляюсь, как до сих пор они там сауну не организовали. С девочками. Да только девочек подходящих в музее скорее всего не имеется, так, одни старые интеллигентские мымры, всех мало-мальски качественных девочек давно к делу пристроили. Кто браткам чаек заваривает горяченький на полянке, а кого и богуны в храмовую обслугу взяли – ну, этим, можно сказать, повезло. А можно и не сказать, потому как богуны ничего всуе не делают, и угодить им – ой-ой-ой как нелегко.