«Тинро-2» вышел на песчаную равнину, на которой навстречу аппарату протягивались борозды. Вид дна напоминал пашню. Вдоль борозд струились потоки воды, переносившие возле дна песчинки. Все это было похоже на снежную поземку. Течение стало усиливаться. Оно било прямо в носовую полусферу подводного аппарата. Я добавил оборотов горизонтальному винту. Аппарат пошел вперед, но вскоре усилившееся течение вскоре почти остановило его. «Тинро-2» стал раскачиваться из стороны в сторону. Мы находились в ложбине между двумя гребнями. По дну ложбины несся песок, и его выбрасывало к верхушкам песчаных гребней. Я был очевидцем живого геоморфологического процесса – не в лаборатории, а в природе. Перед моими глазами происходило то, что происходит на шельфах с сильными приливными течениями, которые создали гигантские приливные гряды. Такие гряды известны в Северном море, на атлантическом шельфе Северной Америки. Протяженность приливных гряд в тех районах достигает нескольких десятков километров, а скорость течений 3 м/с.

Хотя течение, которое сдерживало движение «Тинро-2», было не столь сильным, как на шельфах приливных морей, не больше метра в секунду, но результаты его рельефообразующей деятельности тоже впечатляли. Оно создало на вершине горы Дасия целую систему продольных песчаных волн, гребней и ложбин. Высота гребней достигала 40 сантиметров, расстояние между ними было до 3 м. Подводный аппарат свободно помещался между гребнями песчаных волн. Я замерил скорость встречного потока воды, сфотографировал песчаные волны и записал свои наблюдения.

Я был очень доволен тем, что своими глазами увидел процесс образования песчаных гряд. Раньше морские геологи получали фотоснимки морского дна, сделанные автоматической фотокамерой. Приходилось гадать, каким процессом создана та или иная форма рельефа на дне моря. Подводные наблюдения открывали, наконец, путь к точному знанию, давали возможность понять, как рождаются формы рельефа в природе.

– Энергия на исходе, – прервал мои наблюдения Иштуганов.

– Сколько мы еще сможем пройти?

– При таком течении – минут пятнадцать.

– Давай сделаем последний рывок. Базальтовая гряда где-то рядом. Может быть, сумеем дойти?

– Жми на всю катушку, – разрешил капитан.

Я поставил клювик указателя скорости против риски «200». Двигатель натужно заревел, и подводный аппарат, преодолевая сопротивление встречного течения, пошел вперед. По маршруту я продолжал считать рыб, делал схематические наброски форм донного рельефа, делал фотоснимки различных донных животных. Меня заинтересовали розово-фиолетовые корки, покрывавшие выступы известняков. Я подвел «Тинро-2» к одному из уступов, покрытых такой коркой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что эта корка образована литотамнием. Поверхность корки была бугристая, с наплывами. Под уступом валялись выцветшие обломки этих водорослей. Мне стало ясно, что эти водоросли – современные образования. Видимо, на глубине 120 метров им вполне хватало света для осуществления фотосинтеза, поскольку прозрачность воды в этом районе океана достаточно велика.

Дальше аппарат повел Иштуганов, так как напряжение аккумуляторной батареи упало почти до предела. Течение било нам в левую «скулу». Иштуганов выжимал из двигателя все, что тот мог дать, и поэтому напряжение батареи стремительно падало.

– Все, надо всплывать, – передал мне в переговорную трубу капитан.

– Еще чуть-чуть, – попросил я, – там вдали что-то чернеет.

– Конец погружения, сбрасываю ход.

«Тинро-2» по инерции продвинулся еще немного, и на границе света и тени я увидел черную, в розово-фиолетовых разводах стену. Это была базальтовая гряда. Мы все-таки дошли до нее. Ее боковая стена поднималась отвесно. Этот вертикальный уступ и был береговым обрывом ледникового периода. По нему били волны 10–12 тысяч лет назад, но ничего не смогли поделать с крепчайшей базальтовой породой. В то время лишь этот массив возвышался над уровнем океана, остальная же часть горы Дасия находилась под водой. Итак, решающее доказательство абразионного происхождения вершинной поверхности банки Дасия было получено. Тем самым в копилку науки об океане легло еще одно свидетельство понижения уровня океана в ледниковый период на 120 метров ниже современного уровня.

Главным биологическим результатом моего погружения особенно был доволен Борис Выскребенцев. Я, числящийся в экспедиции геологом, принес независимое доказательство справедливости «теории рифа», которая, можно сказать, одержала победу на вершине банки Дасия со счетом 50:2.

После завершения экспедиции я обобщил все наблюдения, выполненные из подводного аппарата, проанализировал фотографии, полученные Игорем Даниловым с помощью своего фотоавтомата, и вычертил ландшафтную карту вершины банки Дасия. До меня такие карты уже создавали Е. Ф. Гурьянова и К. М. Петров, но их карты показывали подводные ландшафты шельфа и береговой зоны. Моя ландшафтная карта для открытого океана была первой. Поэтому мне было, что написать в разделе «научная новизна» своей диссертации. Звучало это так: «Впервые по материалам наблюдений из подводного обитаемого аппарата составлена ландшафтная карта вершины подводной горы (банки) Дасия». Описание этой карты заняло целую главу в моей диссертации. Так что у меня были все основания быть довольным научными результатами первого рейса «Ихтиандра» в Атлантический океан, также как, впрочем, и у моего научного руководителя, профессора Давида Ефимовича Гершановича.

В 1977 году Югрыбпромразведка решила направить «Ихтиандр» в Индийский океан для поиска новых районов промысла, потому что этот океан с рыбопромысловой точки зрения был менее изучен по сравнению с Тихим и Атлантическим океанами (Северный Ледовитый океан – не в счет). К тому времени на «Ихтиандр» поставили 40-тонный подводный обитаемый аппарат «Север-2», и нам предстояло испытать его в условиях тропиков. Наш путь проходил через проливы Босфор и Дарданеллы, Суэцкий канал, Красное море, Баб-эль-Мандебский пролив. К тому времени отдел подводных исследований при Юрыбпромразведке превратился в Севастопольскую экспериментально-конструкторскую базу подводных исследований (СЭКБП), и местом базирования судов-носителей подводных обитаемых аппаратов стала Камышовая бухта в Севастополе, а управление СЭБП разместилось в отдельном здании, расположенном в центре города на тихой Костомаровской улице, рядом со стадионом «Чайка».

В течение 13 лет оперативное руководство всеми подводными исследованиями, проводимыми в рыбохозяйственных целях, осуществляла СЭКБП, которая впоследствии была преобразована в базу подводных исследований «Гидронавт». В период своего наибольшего развития база «Гидронавт» была крупнейшей в мире гражданской организацией, которая вела исследования с помощью подводных обитаемых аппаратов и располагала более чем десятью подводными обитаемыми аппаратами различных типов, начиная от одноместного неавтономного аппарата «Риф» и кончая плавучей подводной лабораторией «Бентос-300». Основной объём подводных исследований выполняли обитаемые автономные аппараты «Тинро-2» (2 шт.), «Север-2» (2 шт.), «Омар» и «Лангуст». Но такого уровня развития база «Гидронавт» достигла во второй половине 1980-х годов, а в 1977 году ещё предстояло завершить океанические испытания недавно построенного в Ленинграде «Севера-2».