Террор свирепствовал, процессов велось множество. Ужас обуял столицу. Потрясает мрачная картина той поры, дошедшая до нас, мастерски изображенная Тацитом. Так-то оно так, но следует помнить и о том, что драматические события коснулись лишь горстки самых обеспеченных жителей Рима. Реальная опасность угрожала только нескольким сотням патрицианских семей. Миллионы же граждан империи жили и трудились спокойно, в условиях, как бы мы сейчас сказали, законности и правопорядка. Администрация действовала исправно, указы Тиберия — и это признавали даже его враги — были разумны и полезны. Упрекали, правда, императора в том, что он слишком долго держит в провинциях, наместников, но у Тиберия был свой резон. Он говорил: «Каждый чиновник подобен слепню. Напившийся крови сосет жертв уже меньше, а вот новый — опаснее, Надо же и пожалеть подданных!» В таком случае нас не удивляет, что отличавшийся особой жестокостью, насадивший лес крестов, на которых распяли преступников, прокуратор Иудеи Понтий Пилат оставался на своей должности целых десять лет (26–36 гг.).

В начале 37 года император неожиданно покинул свой прекрасный остров и направился в Рим. В столицу он, правда, не вошел, лишь издали посмотрел на нее. По какой-то неизвестной нам причине (не исключено, что испуганный каким-нибудь вещим знамением) он повернул обратно, добрался до берегов Неаполитанского залива и остановился в небольшом городке Мизене, в старом дворце, некогда принадлежавшем Лукуллу. Здесь Тиберий и умер 16 марта 37 года. Ему было 78 лет. У власти он находился 23 года.

Обстоятельства смерти Тиберия неясны. Дело, видимо, было так: больному Тиберию стало плохо, он потерял сознание. Все принялись поздравлять наследника императора, Калигулу, как вдруг явился кто-то из слуг с известием: «Цезарь проснулся и пожелал откушать». Все замерли от ужаса, не растерялся лишь один Макрон. Бросившись в императорскую спальню, он заявил, что цезарь мерзнет, и задушил его, забросав ворохом одежды. Может быть, ему помогал и Калигула.

Его отец Германик был внуком Ливии, а мать, Агриппина Старшая, — дочерью Юлии, так что в его жилах текла кровь Августа. Родился он в Анции под Римом, но вскоре вместе с родителями оказался на Рейне, где его отец стоял во главе армий. Солдаты часто видели сына своего обожаемого вождя. Мальчик рос среди воинов, его и одевали, как воина, и даже на ногах его были маленькие сапожки наподобие армейских калиг, прикрывавшие стопу и пальцы, с подошвой, подбитой гвоздями. К ноге сапоги привязывались с помощью ремней. От названия этих сапожек (caligula — уменьшительное от caliga) и произошло шутливое прозвище мальчика. Оно осталось навсегда, хотя, разумеется, не было официальным.

В 17 году военная судьба забросила семью Германика на Восток. Через два года Германик умер в сирийском городе Антиохии, не дожив до 35 лет. Знаменитый полководец, двукратный консул был отравлен ненавидящим его наместником Сирии Пизоном, как полагали, по тайному приказу Тиберия. Вдова с шестью детьми вернулась в Рим, где малолетний Гай стал бессильным, хотя наверняка неравнодушным свидетелем всех последующих бед, cвалившихся на семью. В 29 году могущественный временщик Сеян добился высылки Агриппины на отдаленный островок Пандатерию, где она, не вынеся лишений, по всей вероятности, умерла от голода в 33 году. Нерона, старшего брата Гая, сослали на остров Понтию, там он и умер в 31 году. Среднего брата, Друза, с 30 года держали узником в подземельях Палатинского дворца в самом Риме. Друз умер голодной смертью три года спустя. В последние месяцы он пытался есть солому из своей подстилки.

Гай, будучи самым младшим из братьев, спасся лишь благодаря своему малолетству. Кроме него из всей семьи в живых остались лишь три его сестры, к которым он всегда относился с горячей — однако утверждали, что отнюдь не с братской, — любовью. Старшая из сестер, Агриппина Младшая, вскоре вышла замуж за Гнея Домиция. Их сын впоследствии стал императором, правящим под именем Нерона. Средняя сестра, Друзилла, любимица Гая, дважды выходила замуж и умерла молодой — о ней речь еще впереди. Наконец, младшая, Юлия Ливилла, стала женой Марка Виниция, чье имя Сенкевич дал одному из героев своего романа «Камо грядеши» (ориг. «Quo vadis»)[10].

Когда Гай остался без матери, его сначала взяла к себе прабабка Ливия, но она умерла в том же 29 году, и юношу приютила в своем доме бабка Антония. Она была вдовой Друза, брата Тиберия, и дочерью триумвира Антония и Октавии, сестры Августа. Почтенная матрона повсеместно пользовалась уважением, даже со стороны подозрительного, мрачного императора Тиберия, к тому времени уже постоянно поселившегося на острове Капри в Неаполитанском заливе.

Там, в императорском дворце, оказался в 31 году и Гай. Император спохватился, что в живых остались только два возможных наследника престола: его внук, 12-летний мальчик Тиберий Гемелл, и Гай, которому к тому времени исполнилось 19 лет. Обоих император пожелал иметь при себе — на всякий случай. При дворе Тиберия, среди невиданной роскоши и неслыханного разврата, они оказались пленниками. Их обоих, особенно совершеннолетнего Гая, постоянно окружали доносчики, ловившие каждое его слово. Гай избрал единственную правильную в его положении тактику: притворился, будто его ничего не интересует, кроме развлечений, и совершенно не волнует судьба матери и братьев. Когда же у него с помощью разных хитрых уверток пытались выведать, что он думает о трагедии своих родных, Гай упорно молчал. Он предавался развлечениям, особенно охотно танцевал и пел. Говорят, с наслаждением наблюдал за пытками — впрочем, в его окружении подобные склонности приветствовались. Даже очень уравновешенный и опытный взрослый человек в атмосфере Тибериева двора вряд ли мог сохранить здоровую психику. Гай провел на Капри целых шесть лет.

В 33 году, когда умерла голодной смертью его мать (так и не установлено, было ли это самоубийство, или ее уморили голодом), Гай женился первый раз. Его жена, Юния, умерла во время родов вместе с ребенком около 36 года. К тому времени Гай заключил тайный союз с Макроном, префектом преторианцев. Союз был нужен обоим: Гай надеялся овладеть властью с помощью Макрона, Макрон же — сохранить свое положение при новом цезаре. Связующим звеном между ними и одновременно своеобразной гарантией верности союза была жена Макрона, Энния, которая с ведома мужа стала любовницей Гая, — разумеется, брак с Юнией никоим образом не препятствовал этому. И когда 16 марта 37 года престарелому императору стало плохо — он пребывал в это время во дворце Лукулла в Мезене, — видимо, оба, и Гай и Макрон, помогли ему умереть. Каков был конкретный вклад каждого из них, об этом и в те времена не было единого мнения.