Вскидываю руки вверх, путаюсь пальцами в волосах…ненавижу себя и… отвечаю ему.

Роняю пиджак, он наступает на него, как на ненужную тряпку. Одной рукой придерживает меня между лопаток, другой — обвивая талию…

Словно заграбастывая у всех, присваивая себе.

Заставляя стонать ему в губы…

Сумасшествие…

Наконец, меня отпускают и позволяют дышать.

— Ты охренительна! — хрипло произносит он. — Никогда не любил целоваться. А с тобой — нацеловаться не могу.

В карих глазах плещутся восторг и желание. Не оскорбляющее, не унижающее — возносящее.

Будь я его женщиной — почувствовала бы себя особенной, счастливой.

Но я не его.

Он нагло вломился в мой мир, захотел, цапнул, присвоил.

Я должна его ненавидеть, но я не могу.

Я отравлена им.

Порабощена.

Заклеймена.

— Идём, — Ресовский берёт меня за руку и ведёт к двери.

Его пиджак так и остаётся лежать на полу…

Он привозит меня в роскошный ресторан — я понятия не имела, что в нашем городе существуют такие. Потому что я из другого мира.

Ресторан пуст.

Наш столик — на террасе, которая нависает над небольшим искусственным озером. В свете фонарей нимфеи, покачивающиеся на водной глади, кажутся сияющими.

Композиция из этих удивительных цветов в добавлением нарциссов и фиалок — и на нашем столике.

Хорошо, что не розы. Не люблю их — вычурные, холодно-совершенные, бесполезные.

Улыбаюсь цветам, трогаю их лепестки, вдыхаю аромат.

— Они такие красивые, — голос чуть дрожит от восторга. Но я не стесняюсь — он искренний.

— Как ты, — признаётся Ресовский, галантно отодвигает стул, помогает мне сесть. А потом наклоняется и целует мне руку. — Я долго думал, какие цветы тебе подойдут, моя весенняя девочка. Выбрал эти.

— Спасибо.

Он улыбается:

— Привыкай. Я ведь намерен каждый день бросать тебе под ноги такие букеты…

Нам приносят изысканный ужин. Я не знаю названий блюд и как их едят.

Ресовский учит меня, порой, это выходит смешно.

И мы смеёмся вместе — задорно, от души, без всякого ехидства.

Это — неожиданная сторона Аристарха. Он умеет быть таким вот — сущим мальчишкой.

Потом мы танцуем — на той же террасе и словно парим над прудом с водными лилиями. Всё это слишком похоже на сказку. И мне слишком хорошо. А не должно быть.

И снова целуемся, жадно, взахлёб, поглощаю друг друга…

— До свадьбы — ещё неделя. Как мне прожить? — Ресовский тяжело дышит, упирается лбом в мой, буквально вжимает в себя, стискивая ягодицы. Я чувствую, как он возбуждён. — Хочу тебя, — шепчет горячо, прикусывая мочку уха и посылая сладкие мурашки по телу. — С ума сводишь…

Почему, почему Вадим никогда не был со мной таким горячим? Лишь в тот вечер, когда я вернулась от Машки — позволил себе чуть больше, чем обычно.

И теперь мне приходится предавать его и таять в объятиях другого.

И предавать Ресовского, думая о Вадиме.

Я запуталась.

Тоже схожу с ума. Но — по-другому.

Осторожно выбираюсь из объятий Аристарха — он отпускает. Я, краснея, привожу убедительный довод.

Убегаю в дамскую комнату. Достаю телефон.

Сообщение от Вадима: «Убежим после вашей свадьбы. Отвлечешь его. Осталось недолго. Жди»

Это отрезвляет, как холодный душ. Сносит сладкий флёр, в котором я прибываю весь вечер. Возвращает рациональность.

Неделя.

Я выдержу.

Уеду с Вадимом.

И навсегда забуду, как была бабочкой и парила над водными лилиями…

Как целовала другого и горела от его поцелуев.

У меня получится.

Обязательно.

Я верю.

Глава 4. Свадьба и аукцион

Ника

Неделя пролетает незаметно. И вот стою перед зеркалом в доме приёмных родителей, и меня наряжают, как новогоднюю ёлку. А я, чтобы отвлечься, прокручиваю в голове вчерашний разговор с Вадимом. Он сам устанавливал в нашем доме камеры и прослушку, знает, где слепые зоны. Нам удалось уединиться и поговорить.

По выделенной закрытой линии. Словно мы важные политики.

— После свадьбы вы поедете в отель «Мистраль». Там должна пройти ваша брачная ночь, — чувствую, с каким трудом Вадиму даются эти слова. — Ресовский снял весь этаж. Кругом будет охрана. Но — прямо из номера ведёт пожарная лестница. Она крутая, не испугаешься?

Даже в такой ситуации любимый заботится, прежде всего, обо мне. И это невероятно трогает. Прижимаю ладонь к трепещущему сердцу. Радуюсь, что уже завтра мы будем вместе и далеко отсюда.

Вадим так уверено говорит обо всём, потому что один из парней, который подрабатывает в его конторе, админит всю систему наблюдения в «Мистрале». А их в первую очередь напрягли, выдав целую кипу инструкций по поводу безопасности и личного пространства четы Ресовских.

Ого, мы уже чета! Эта мысль проносится сразу, как слышу фразу. Кажется, Аристарху нравится опережать события. А может, как нас учили однажды на тренинге по психологии общения, таким образом он формирует реальность вокруг себя. Прогибает её в нужном направлении.

— Скинул тебе план номера и этажа, — продолжает Вадим. Он говорит максимально спокойно, но я седьмым чувством ощущаю, как у него рычит и клокочет всё внутри. — Тебе надо продержаться десять минут, после того, как вы останетесь наедине.

Судорожно сглатываю, мну край кофты.

— Зачем так долго? — хриплю. Десять минут с распалённым Ресовским — а он будет распалён — для меня катастрофа.

— Нужно, чтобы у него окончательно уплыли мозги, — хмыкает Вадим. — А потом мы ему позвоним. И у тебя будет ещё около пяти минут. Этого должно хватить, чтобы спуститься по лестнице, — замираю, представляя, как буду в длинном платье пробираться по узкой пожарной лестнице. — Не волнуйся, любимая, — подбадривает Вадим, — я буду рядом. Веришь мне?

Верю. Конечно, верю. У нас всё получится.

Этот разговор