Эмма наконец расслабилась, откинулась на спинку стула и сбросила туфли. Мелькнули стройные лодыжки и ярко-красные ноготки, но уже в следующее мгновение они скрылись под платьем.

– Я в растерянности, – начал он. – Ты явно что-то задумала, но раз уж ты сдружилась с Миа и мамой, я не могу выкинуть тебя отсюда.

– Я теперь здесь живу, – с вызовом бросила она.

– С чего бы это?

– Ты сказал, что не нуждаешься в объяснениях, – напомнила Эмма.

– Возможно, я был слишком зол.

Эйдан предложил ей оливковую ветвь мира, но Эмма проигнорировала ее.

– Окно информации закрыто.

Ее ироничная улыбка и удовлетворение на лице снова вызвали у него приступ гнева, но он старательно контролировал ситуацию.

– Что, если мы договоримся об обмене информацией?

– Мне не нужно ничего знать о тебе. Меня это не интересует.

Если судить по ее тяжело вздымающейся груди, Эмму это очень даже интересовало.

Эйдан налил ей еще одну порцию виски:

– Я забыл спросить, принимаешь ли ты обезболивающее?

Второй стакан она осушила точно так же, как и первый. Хотя лицо Эммы покраснело, а на глаза навернулись слезы, она даже не вздрогнула.

– Конечно, нет. Я не дура.

– Я никогда этого не говорил. Любой в Оксфорде готов был подтвердить, что ты одна из самых умных девушек.

– Как выяснилось, недостаточно умная.

– Что ты имеешь в виду?

– Да так, не обращай внимания.

Неожиданно Эмма сникла, ее нижняя губа задрожала, а на лице появилось потерянное выражение.

– Я купил шикарный пентхаус в самом центре Нью-Йорка. Занимаюсь дорогой недвижимостью.

– Это для меня не новость. Твоя мама постоянно расхваливает тебя, рассказывая все в подробностях. Она очень скучает по тебе.

– Но я же приехал.

– Да уж, приехал.

Эйдан подошел к Эмме, поднял ее и подвел к дивану. Они сели рядом. Он поставил свой стакан на кофейный столик.

– Вообще-то меня по-настоящему интересует только одна вещь.

Эмма слегка повернулась к нему, не в силах скрыть любопытство:

– И что же это?

– Увидишь…

И вот уже губы мужчины захватили в плен ее рот, медленно целуя, давая ей возможность остановить его. Ее запах был таким знакомым – английские розы и родниковая вода. Он уже бывал тут… слышал это ангельское пение… видел эти молочные и медовые холмы…

Сердце Эйдана бешено билось в груди, стараясь хоть как-то возместить резко возросшую потребность в кислороде. Казалось, его тело существовало на грани возможностей. Что-то затягивало его в бездну. Что-то очень опасное.

Эмма не пыталась обнять его. Эйдан сдался первым. Беспомощный, отчаявшийся, он обнял ее за шею и притянул к себе.

В комнате царила тишина, если не считать их хриплого дыхания. Ему казалось, что он парит под потолком и видит себя, проваливающегося в кроличью нору. Когда-то поцелуи Эммы были для него волшебным эликсиром, который превращал время, проведенное в Англии, в нечто волшебное, похожее на сон.

Эйдан терял контроль. Его мозг знал это, но тело не поддавалось доводам разума. Дрожа от желания, которое в клочки разорвало его решимость, он снял лиф ее платья. Ткань легко соскользнула вместе с бретелькой бюстгальтера. Уже через несколько мгновений его пальцы ласкали затвердевший кончик одной груди Эммы, потом – другой.

Она застонала.

– Эйдан… – Ее шепот был еле слышен.

Он склонился над ней. С сожалением оторвавшись от губ женщины, он спустился ниже, чтобы поцеловать ее грудь, слегка прикусив соски.

Эйдан не сразу заметил, что Эмма начала сопротивляться. Маленькие кулачки уперлись в его плечи.

– Нет, Эйдан, остановись.

Ничего не понимая, в замешательстве, он оторвался от нее, сел и отодвинулся как можно дальше. Но в ее глазах Эйдан увидел ту женщину, которую когда-то любил до потери рассудка.

– Господи, помоги мне, – пробормотал он.

Бледная Эмма поправляла платье. Несколько прядей выбились из прически и упали ей на плечи. Она выглядела так, словно только что занималась любовью.

Ярость и страх овладели мужчиной. Он молча смотрел на нее, чувствуя, как в груди бушуют эмоции. Эмоции, которые он не осмелился бы назвать. Включился режим самосохранения. Эйдан вытер рот тыльной стороной ладони, избавляясь от следов помады.

– Забавно, – усмехнулся он. – Как тебе удается выглядеть принцессой, целоваться, как сирена, и в то же время быть двуличной лгуньей и предательницей?

Эмма заморгала. До нее дошел смысл намеренного оскорбления. Темный румянец залил ее лицо. Она изо всех сил ударила Эйдан по щеке.

– Как ты смеешь! – выкрикнула она, в ее глазах сверкали слезы. – Ты не знаешь меня. И, судя по всему, никогда не знал.

Эйдан пожал плечами, полный ярости и презрения – не только к ней, но и к себе.

– Я знаю достаточно. Вы не сможете еще раз обвести меня вокруг пальца, леди Эмма.

Она гордо вздернула подбородок:

– Ты – несчастный, черствый и пустой человек. Ты позволил предубеждению, злобе и самоуверенности ослепить тебя. Не могу поверить, что когда-то я думала, что люблю тебя.

– Ты никогда не любила меня по-настоящему. Это было сплошное притворство. Ты что, включила интрижку с каким-нибудь американцем в список желаний? Или просто хотела поступить так назло отцу, чтобы доказать свою независимость?

Эмма уставилась на него, сжав губы. Но он-то точно знал, что она не права. И она это знала. Однако умудрялась выглядеть как оскорбленная невинность, заставляя его чувствовать себя мерзавцем.

– Я иду домой, – спокойно проговорила Эмма. – Ты высказал свою точку зрения. Сделай одолжение нам обоим – держись от меня подальше.

Она вскочила, запуталась в подоле платья и ударилась о кофейный столик. Крик боли заставил Эйдана вздрогнуть. На платье появилось кровавое пятно крови.

– Господи! – воскликнул он. – Что ты творишь!

Не дожидаясь согласия, Эйдан подхватил Эмму на руки и понес в свою спальню. Сорвав покрывало, он усадил ее на кровать и бесцеремонно задрал платье.

– Не прикасайся ко мне.

Эмма попыталась оттолкнуть его руки. Слезы, которые она сдерживала, хлынули из глаз.

– Сиди, – пробормотал он. – Дай я посмотрю, что там.

Эйдан взял ее за лодыжку и нагнулся, чтобы разглядеть рану. Нога женщины казалась такой хрупкой. Прикосновения к коже Эммы обезоруживали его, заставляли забыть о решении не поддаваться. Нужно быть настороже.