– И что это значит?

– Теперь уже ничего, – Игнат пожал плечами. – В последнем письме Константин намекнул, что нашел способ. Подробностей не сообщал, обещал рассказать при личной встрече, которая так и не состоялась.

– Кажется, я знаю, что это за способ, – я крепко стиснула руку Игната в ладошках, – нам нужно попасть в имение.

– Эй! – крикнул брат вознице, – сворачивай к Каменной пади! И поторапливайся! – я видела, что у Игната на языке вертится куча вопросов, но он сдерживался, будто боялся спугнуть удачу.

Может, и к лучшему, потому что меня опять накрыло воспоминаниями трехлетней давности.

– Солнышко, просыпайся! – на утро после пожара меня разбудил ласковый голос. – Как себя чувствуешь, моя хорошая?

– Пить, – пискнула не своим голосом, и к губам тут же приставили емкость с живительной влагой.

Такой вкусной воды я в жизни не пила, а потому проглотила содержимое кружки до капельки. Только после этого открыла глаза. Увиденное поразило настолько, что я резко зажмурилась. Откуда в моей жизни возьмется убеленная сединами женщина, лоб которой перетянут расшитым пояском на старинный манер? Да и антураж позади никак не напоминал родной дом или, на худой конец, казенные стены поселковой больнички.

– Боярышня очнулась! – тут же раздался звонкий голос, никак не принадлежащий особе, которую я увидела.

От любопытства широко распахнула глаза.

– Очнулась, Нинушка! – ласково улыбнулась женщина, обрадовавшаяся моему пробуждению.

Вот только я никакая не Нинушка! И место незнакомое. И тетенька абсолютно чужая! Хотя какая чужая, если чувствую тепло и ласку, от нее исходящую?

– Что со мной? – новый писк без сомнений раздался из моего горла, его даже ободрало от приложенных усилий. – Где я? – по привычке хотела потереть переносицу и замерла, увидев взметнувшуюся тщедушную ручку. – Я? – подскочила на кровати, придирчиво оглядывая собственное тело. – Не я! – неловко завалилась набок, осознав, что увидела лишь слабого ребенка.

Дорогое, вышитое золотой нитью одеяло ничуть не скрывало худосочного тельца. И это тельце точно не Инга Симакина тридцати четырех лет от роду.

– Тише, деточка! – женщина подхватила меня и уложила на подушки, – не переживай. Ты в безопасности. Поверь, никто больше не посмеет тебе навредить.

А раньше посмели, что ли? Все еще не понимая, что происходит, я поднесла руку к глазам. Кожа белая и словно светится изнутри, да и размер такой, будто бы мне года три-четыре. Совсем как у Олежека ладошка.

– Где я? – повторила вопрос, и незнакомка соизволила ответить.

Не ожидала, если честно, уж больно сильно она причитала и сокрушалась о каком-то событии.

– Так дома вы, боярышня, в родовом поместье Забелиных. Скоро батюшка ваш пожалует, а матушка от переживаний слегла, доктор ей сонных капель прописал.

Я безвольно опустила руку и прикрыла глаза. Перед глазами еще стояло огненное марево, нос чутко улавливал запах гари, а по телу гуляли фантомные боли. Надо подумать и разобраться, что все-таки происходит.

– А кто я? – спросила умирающим голосом.

Это нетрудно на самом деле, когда внутри сил не осталось даже на то, чтобы пальцем пошевелить.

– Так, боярышня, Ниночка Константиновна Забелина, шести лет отроду. Неужто не помнишь, дитятко?

Писец! Я крепко зажмурилась, переваривая новости. На память не жаловалась, и прекрасно помнила, как бросилась спасать маму Аню и папу Роберта. Стало быть, у меня не получилось? Сердце сдавило болезненным спазмом, а на глазах проступили слезы. Я умерла? Выходит, Иришка с Олежеком сиротками остались? Как же так? А Колюшка как там без меня?

– Ну-ну, поплачь, маленькая, – ощутила, как меня ласково погладили по голове, – чудом выжила. Чудом! Кто бы мог подумать, что амулет Забелиных такую силу имеет!

– Амулет? – я зацепилась за слова женщины, – какой амулет?

– Родовой, конечно! – охотно пояснила она, – вот же он! – женщина поддела пальцем кожаный шнурочек на моей шее.

Я потянула за него и выудила на свет круглую подвеску. По виду она напоминала циферблат, только вместо цифр непонятные закорючки.

Руны, услужливо подсказала память. Точно! Руны покрывали внешнюю часть подвески из черненого серебра, а центральную занимал фиолетовый камень. Красивый. Наверное, драгоценный был. Сейчас он покрылся черными трещинами, которые уродливой паутиной расползлись по поверхности. На обратной стороне амулета я с трудом разобрала надпись на старославянском, что-то о выборе пути и его бесконечности. На этом, собственно, силы закончились. Так и заснула, стиснув подвеску в ладошке.

В следующее пробуждение я познакомилась с маменькой Ниночки, боярыней Светланой Агнияровной. Молодая пышнотелая женщина прослезилась, крепко прижимая меня к груди. Сразу так тепло стало, хорошо и приятно, что я едва на заурчала как кошка.

– Сокровище мое! Радость моя. Солнышко! – осыпала она поцелуями моё лицо. – Как ты нас напугала. Расскажи, милая, что случилось? Зачем ты полезла в источник? Разве Константин Даниилович тебе не говорил этого не делать?

Вот даже как? Я полезла и чуть не умерла? В смысле, для дочери Забелиных как раз все печально закончилось.

– Я… я не помню, – в голове обрывками проскакивали чужие воспоминания.

Они накладывались на мои собственные, и от этого в голове царил хаос. Если бы я угодила в тело взрослого человека, наверное, сошла бы с ума. Но и трех сознательных лет из шести, сохранившихся в памяти храброй девочки, хватило, чтобы проникнуться трогательной заботой и сожалением, что ее жизнь оборвалась так рано. Через пару дней, когда информация улеглась, а я окрепла и поправилась, то научилась разделять свои и чужие воспоминания. И даже воспринимать последние как свои.

Например, при упоминании о святилище возникал образ просторного помещения без окон, зато с яркими фонариками на стенах и волшебным прудиком с серебристым зеркалом воды. В его отражении Нине виделись сундуки с золотыми монетами, шкатулками с каменьями, стеллажи с разложенными на них амулетами, статуэтками или фигурками животных. Впервые потайная комната проявилась в день инициации, когда на левом виске Нины появилась магическая печать рода. Но тогда девочка не поняла, что увидела, и не придала этому значения. Второй раз Нина попала в святилище через два года вместе с главой, который проводил там много времени, и видение повторилось. Конечно же, примерная дочь обо всем рассказала отцу, который так обрадовался, что повелел устроить праздничный ужин. После Константин Даниилович часто брал малышку с собой и подолгу расспрашивал, что она видит и может ли попасть в ту загадочную комнату в отражении.

А потом в семье Забелиных случилось радостное событие. На свет появился долгожданный наследник, Данияр Константинович, и внимание родителей переключилось на новорожденного. Он столько плакал из-за красных змеек, обвивающих его тельце, что никому не давал покоя. Нина тоже ждала братика, хотела с ним понянчиться, поиграться и не понимала, почему им не разрешают видеться, и почему никто ему не поможет.  Едва она заикнулась о тех самых красных змейках, как в доме случился переполох. К ним приезжали незнакомые люди, которые подолгу пропадали в детской. После их ухода мама много плакала, а отец допоздна засиживался в рабочем кабинете.