— Разные есть способы, как от женщины деньги получить.Дети, например.

Я похолодела, а Витька все понял по моему лицу.

— Думаешь, Америка далеко? Теперь все близко, самолетывсюду летают. В общем, сроку тебе две недели. Теперь иди.

Я шла к метро, спотыкаясь и ничего не видя перед собой.Врет, все врет этот подонок. Станет он кого-то нанимать, чтобы Лешку в Америкеубить. Тоже мне, мафиози нашелся. На самом-то деле наш Витюша мелкая сошка, ностроит из себя! Женщину беспомощную напугать до полусмерти — это он может.Господи, за что мне все это?

Дома Борис ждал меня с ужином. Есть абсолютно не хотелось, яотказалась, тогда он стал меня воспитывать, что нужно нормально питаться, а тоя заболею. Как раз сейчас, вовремя! Борька глядел на меня жалостливо и готовбыл кормить чуть ли не с ложки. Я сказала, чтобы он оставил меня в покое, аесли уж совсем нечего делать, то пусть займется бачком, а то мигом сгоню сквартиры. Он обиделся. А я хлопнула дверью и легла. Сон, естественно, не шел,какой уж тут сон!

Все рухнуло, теперь я останусь ни с чем, придется отдатьквартиру, Витька не оставит меня в покое. Деньги, судя по всему, пропали,теперь не найти. И все мои планы рухнули, как карточный домик.

Дело в том, что я задумала оставить Лешку в Штатах. Нечегоему делать здесь, у нас. После окончания университета кем бы он стал? Нищимфизиком или безработным. А там, в Штатах, ученые не бедствуют. Но мое сокровищепожелало, видите ли, учиться если там, то только в массачусетсскомтехнологическом институте. Там и только там он может получить серьезноеобразование, ну и у нас, конечно. А остальные колледжи и университеты — этоерунда. Пожалуйста, если бы у меня были деньги — ради бога! Этот институт там,в Штатах, очень котируется, поэтому стипендию моему сыну там не дадут, зачемтратить деньги, когда можно взять на его место студента, способного оплатитьобучение! Но Лешка был непреклонен: или он поступает в этот институт, иливозвращается домой. За первый год обучения надо было платить 10 тысяч долларов.

Мой план был такой. Заработки в Витькиной фирме былинеплохие. Мне удавалось откладывать в месяц долларов 200-250, конечно, прижесткой экономии.

Поэтому Витька и издевался надо мной, что я хожу, как бомж,я действительно не могла позволить себе покупать дорогую одежду. Таким образом,к лету, когда надо было вносить деньги, у меня было бы три тысячи. Две тысячи ясобиралась вытрясти из Борьки, он неплохо зарабатывал, а если нет денег, топусть попросит у матери, у нее есть кое-какой антиквариат, бриллианты. В концеконцов, Лешка ее единственный внук! Итого получалось пять тысяч. А за остальныепять я собиралась продаться Витьке душой и телом, занять их у него на год иотработать помаленьку. А потом там, в Массачусетсе, поймут, какой Лешкагениальный, и дадут ему стипендию. И теперь все полетело псу под хвост! А еслиЛешка вернется сюда, то где он будет жить? Даже квартиры не будет! Япочувствовала, что плачу.

Слезы текли и текли, я не могла остановиться, облегчения небыло, хотелось рыдать громко и со вкусом, но я боялась, что услышит Борька застенкой. От этой мысли мне стало еще хуже: вот, в собственной квартире дажепореветь не могу в свое удовольствие. Я разозлилась, перестала сдерживаться изарыдала от души.

Дверь открылась, Борька подошел, молча меня обнял, сталгладить по голове, а я рыдала не переставая — было очень себя жалко и удобно наширокой мужской груди.

Через какое-то время понемногу я успокоилась и заметила понекоторым признакам, что его мысли приняли другое направление, не совсемутешительное, скажем так. Я сделала слабую попытку освободиться из его объятий,он не пустил, меня охватила какая-то невесомость, он уже целовал меня в лицо, вшею… в самом деле, какого черта! Я не зазывала его к себе, не соблазняла, онвсе сам.

И пускай его стерва там, на своей Мальте, сгорит в уголья!

М-да-а, надо признать, что за эти два года он многомунаучился. Все было прекрасно, но это совершенно не решает моих проблем! Думатьо неприятностях не хотелось и разговаривать с Борькой тоже не хотелось. И покаон шептал разные ласковые слова, я тихонько свернулась калачиком и заснула таккрепко, как давно уже не спала.

В среду же утром на лестнице раздалось бодрое «гав-гав».Надежда открыла дверь. Симпатичный скотч-терьер стоял на площадке и хитропоглядывал на нее глазами-бусинками.

— Ой, Тяпочка, золотце, ты что — один?

— Да иду я, иду, — соседка Мария Петровнаподнималась по лестнице. — Опять лифт не работает, — она остановиласьотдышаться, — а ты что, сегодня не на работе?

— Да у нас отопление уже отключили за неуплату. Так чтодо тепла будем дома работать, раз в неделю только в институт приходить.Зарплату задерживают, так что дешевле дома сидеть, деньги на проезд не тратить.

Мария Петровна подошла поближе и, понизив голос, кивнула надверь соседей:

— Что творится, а?

— Да, ужас!

Соседей по площадке, недавно въехавшую довольно молодуюпару, вчера нашли мертвыми в собственной квартире. Мария Петровна былапенсионеркой, жила с убитыми соседями через стенку, имела массу знакомыхсобачников, словом, все всегда знала. Надежда хотела расспросить ее подробно непросто из праздного любопытства, поэтому пригласила:

— Заходите, Мария Петровна, кофейку выпьем.

— Да я еще не завтракала.

— Вот и позавтракаем.

— А твой-то где? — это она про Надеждиного мужаСан Саныча, которого она не то чтобы не любила, а немножко стеснялась.

Муж у Надежды был второй, старше ее на пять лет, то естьсейчас ему было уже за пятьдесят. Человек он был серьезный, положительный,посторонним казался даже немножко суховатым и занудливым, и, разумеется, такиепростые мужские радости, как валяться в воскресенье перед телевизором в майке истарых тренировочных штанах, попивая пиво, были ему абсолютно недоступны. Домаон всегда ходил очень аккуратно, в чистой рубашке и чуть ли не в галстуке.Мария Петровна мужа соседки уважала, но зайти просто так всегда предпочитала,когда он отсутствует.

— Да нет его, ушел сегодня пораньше.

— Ну ладно, сейчас Тяпку запру и приду. Надеждин рыжийкот Бейсик относился к Тяпе по-соседски неплохо, хотя собак, естественно, нелюбил, но в собственной квартире, охраняя, так сказать, свою территорию, могустроить скандал. Муж Надежды, Сан Саныч, имея взрослого сына, невестку ивнука, живущих отдельно, всю свою нерастраченную нежность перенес на кота иобожал его, по мнению Нади, даже слишком. Наглый котяра этим пользовался иабсолютно распустился.

Надежда сварила кофе, сделала бутерброды, поставила на столвазочку с печеньем, усадила Марию Петровну поудобнее и приготовилась слушать.Долго молчать о вчерашних событиях соседка не могла, ее переполняли чувства.