Управлялись кельтские племена военной знатью и жрецами-друидами. В отличие от скифских курганов, богатые захоронения кельтских аристократов не содержат следов человеческих жертвоприношений. Зато усопшего снабжали, кроме оружия, боевой повозкой — двух- или четырёхколёсной — и чашами для вина, этрусского или греческого производства.

Процесс оседания на землю тянулся у кельтов так же долго, как и у иудеев. В середине 1-го века до Р.Х. только половина галльских племён на территории современной Франции обитала в деревянных городах и занималась землепашеством. Эти племена охотно вступали в союз с Римом, искали у него защиты от воинственных кочевников, перенимали римские порядки и обычаи. Инсубры и сеноны в Италии ассимилировались и получили римское гражданство только в 89 году до Р.Х. - то есть четыре века спустя, после того как они впервые появились со своими стадами на берегах реки По. Но сто лет спустя, во времена империи, мы уже находим потомков кельтов во всех слоях римского общества. Великий Вергилий, родившийся в краях, издавна заселёных кельтами (под Мантуей), был галлом.13 Галлом был и его друг, Гай Корнелий — полководец и первый префект Египта.14 Отец Горация был вольноотпущенником, то есть начинал свой жизненный путь в рабском состоянии.15 Поэт Марциал гордился своим кельтоиберским происхождением. Апостол Павел, обращаясь с проповедью-увещеванием к галатам, наоборот, не вспоминает об их происхождении от кельтов. Для него они такие же римляне — язычники, которых надо спасти благой вестью Иисуса Христа.

Однако северная граница империи по-прежнему оставалась открытой нападениям новых волн кочующих и мигрирующих племён. Их названия были трудно произносимы для римлян, не укладывались в классическую латынь. Но одно из них вскоре оттеснило — перевесило — превзошло мерой ужаса все остальные:

К концу 2-го века до Р.Х. Рим покоряет и завоёвывает Карфаген, Македонию, Грецию, Испанию. Казалось бы, нет силы, которая могла бы угрожать — сопротивляться — могуществу римлян. И вдруг — как гнев богов — как молния Юпитера — форсируя Рейн — заливая Южную Францию — пересекая Пиренеи — на территорию республики вторгается 300-тысячная армия неведомого до сих пор германского племени кимвров. Высокие, сильные, бесстрашные, светловолосые — они наводили ужас на римские провинции. Их семьи следовали за ними в фургонах ("слыхали, у них дети рождаются уже седыми!?"), и жёны подбадривали криком сражающихся воинов. В 113 году до Р.Х. они разбивают римскую армию при Норике. В 105-ом году окола ста тысяч легионеров гибнут в сражении при Аравсионе.16 Одновременно союзники кимвров — тевтоны — приближаются с севера к Альпам, грозя пересечь их и хлынуть в Италию.

Паника охватила столицу. Перепуганный народ, в нарушение конституции, выбирает на второй срок подряд консулом — то есть полководцем — Гая Мария, отличившегося в войнах с африканскими кочевниками. Марий срочно возвращается в Италию, принимает консульство, возглавляет армию, но в битву не спешит. Он начинает с разведки и с тренировки солдат. Ему очевидно, что главные преимущества врага: храбрость и выносливость. Если римляне сравняются с варварами в этих двух свойствах, римская дисциплина в бою должна взять верх. С утра до вечера легионеры тренируются, сражаясь друг с другом мечами и копьями — тупыми, но вдвое тяжелее, чем настоящие, упражняются в метании дротиков, в стрельбе из лука. И каждый день — марши в полном вооружении. После долгого перехода по жаре — обязательная постройка укреплённого лагеря, с глубокими рвами и частоколами.

Наконец, в 102 году, за Альпами, происходит встреча с войском тевтонов. Но и здесь Марий медлит, изучает врага. Тевтонские всадники скачут вблизи валов римского лагеря, пытаются выманить римлян на бой. Тщетно. Тогда варвары решают не терять времени на этих трусов, а идти прямиком на Рим. Один за другим их отряды проходят мимо римских укреплений. "Что передать вашим жёнам в Риме? — с насмешкой кричат тевтонские воины. — Мы скоро будем забавляться с ними." По свидетельству Плутарха, варварское войско, со всеми обозами, тянулось мимо лагеря шесть дней.17 Только после этого римляне снялись с места и двинулись вслед за неприятелем. И снова, как на учениях: дневной переход, постройка лагеря, короткий ночной отдых. Переход, лагерь, отдых…

Судя по всему, знаменитая битва при Аквах Секстиевых (Южная Франция) завязалась почти случайно. Противники слишком приблизились друг к другу во время водопоя коней, и маленькая стычка у реки стремительно стала перерастать в сражение по всему фронту. Поднявшаяся пыль помогала римлянам, скрывала от них многочисленность врагов. Сомкнув щиты, легионеры упорно продвигались вперёд, шаг за шагом, рубя врага с неутомимостью, отработанной долгими упражнениями. Помогало и более высокое качество вооружения: германские мечи часто гнулись от ударов об римские щиты, соскальзывали с прочных стальных шлемов.

В какой-то момент тевтоны не выдержали и обратились в бегство в сторону своего лагеря. "Но там их встретили женщины, вооружённые мечами и топорами, — пишет Плутарх. — Испуская дикие крики, они накинулись на бегущих и на их преследователей, одних разя как предателей, других — как врагов… Голыми руками вцеплялись они в щиты римлян, хватали их мечи, не обращая внимания на полученные раны." Столько трупов осталось лежать на поле боя после этой битвы, что местные жители в последующие годы собирали здесь неслыханные урожаи, а из костей строили ограды.18

Однако поражение союзников-тевтонов не напугало — не остановило — кимвров. Год спустя им удалось прорваться на территорию Италии. "Их конница, числом 15 тысяч, блистала великолепием. Шлёмы всадников изображали головы и пасти диких зверей. Благодаря плюмажам из перьев воины выглядели выше своего роста. Железные доспехи и щиты сверкали на солнце. Длинный меч и два дротика завершали вооружение каждого".19

Но и эта армия не могла устоять перед римской дисциплиной и сплочённостью. Разгром кимвров в битве при Верцеллах (101 год до Р.Х., к западу от Милана) сопровождался теми же душераздирающими сценами в их лагере. "Женщины, стоя на фургонах в чёрных одеждах, убивали всех, кто бежал с поля боя — мужей, братьев, отцов; собственными руками душили своих детей, бросали их под колёса и под копыта, потом убивали себя. Рассказывают об одной, которая повесилась на оглобле фургона, а двое детей болтались, привязанные за шею к её ногам… Несмотря на такую резню, победителям досталось 60 тысяч пленных, которые были проданы в рабство, а погибших было вдвое больше".20

Казалось, на этот раз опасность, нависшая над республикой, была отбита, устранена. Слава Гая Мария была так велика, что народ избирал его консулом снова и снова. Однако там, где военная необходимость заставляет передавать слишком много власти в руки одного человека, над страной нависает тень единовластия. А где единовластие — там борьба между претендентами. И вот два бывших соратника, сражавшихся рядом против варваров, два опытных военачальника, Гай Марий и Корнелий Сулла, становятся во главе двух враждебных лагерей. Начинается нечто неслыханное до сих пор в четырёхвековой истории Римской республики: гражданская война.