были прижаты к штанам пижамы, а те оказались влажными, правда, совсем чуть-чуть. Вскоре после смерти отца Бенни случалось обмочиться во сне, но это уже давным-давно прошло. Он встал и осмотрел постель. Простыни были сухими. Он снял штаны и понюхал их. Пахло не мочой, но достаточно отвратительно. Его даже передернуло. Бенни уже слышал о «влажных снах», мальчишки в школе шутили на эту тему. Так вот как это бывает? Он чувствовал в теле пустоту и странное покалывание, словно в начале простуды, но ощущение не было неприятным. В общем-то, его даже можно было назвать приятным. Бенни достал из ящика чистую пару трусов, взял пижаму и, открыв дверь спальни, вышел в коридор.

Там было темно, и воздух был каким-то другим, застоявшимся и тяжелым, пропахшим газетной бумагой и пылью, но Бенни уже привык к этим запахам и почти не замечал их. Он стал пробираться по узкому проходу между шаткими штабелями коробок, в которых лежали отцовские вещи, и мешками с мамиными газетами и сваленными на них покупками. С каждым шагом в нем росло ощущение чего-то нового, небывалого. Какие-то звуки. Странное покалывание по всей коже. Присел на корточки у стопки коробок, Бенни обхватил себя руками и прислушался.

Странные звуки напоминали доносившиеся из темноты голоса. Такое тихое, пульсирующее «ооооооооооооооооооооо», словно стоны призраков или людей, старающихся, чтобы их никто не услышал. Аннабель часто стонала по ночам. Иногда Бенни слышал, как она плачет, и ему становилось страшно, но это было что-то другое. Он ждал, вслушиваясь. Ему показалось, что среди звуков звучат какие-то слова, но он не мог их понять. Миссис Вонг иногда кричала на Негодного по-китайски, но ее голос был при этом сердитым и резким, а в этих голосах звучала печаль. Бенни подумал, что хорошо бы вернуться в свою комнату и закрыть дверь, но теперь ему уже на самом деле захотелось в туалет. Он медленно поднялся и на цыпочках перешагнул через кучу глянцевых журналов, выпавших из стопки. С каждым шагом стоны становились все громче, а потом он поскользнулся и наступил каблуком на пакет с рождественскими украшениями – мишурой, гирляндами и хрупкими стеклянными шариками, – которые Аннабель купила на послерождественской распродаже. Бенни услышал хруст и пронзительный вопль, этот крик боли смешался с хрустом, который издали несчастные елочные шарики, и Бенни показалось, что он сам разрывается на части. Он зажал уши руками и прижался к стене.

«Перестаньте!» – взмолился он, но рыдания продолжались, и вот уже, подхватив стенания шаров, вокруг него завыл целый хор голосов, из каждого угла дома, от пола до стропил.

Бенни крепче зажал уши и закрыл глаза.

– Пожалуйста! Замолчите! – вскрикнул он. Когда он убрал руки, в доме было тихо.

– Бенни? Что с тобой? – во внезапно наступившей тишине с первого этажа донесся голос матери, чистый, как звон колокольчика. – Ты в порядке, милый? Тебе нужно на горшок?

– Да!

Зачем вообще спрашивать о таких вещах? Бенни терпеть не мог, когда она так говорила, но раздражение его немного успокоило. Он встал и почувствовал, как дрожат колени.

В ванной он первым делом вынул из ванны мамину сумку с принадлежностями для рукоделия, потом открыл краны. Помочившись, он снял трусы и бросил их под струю воды вслед за скомканными пижамными штанами. Это была его любимая пижамка Человека-паука, он до сих пор не вырос из нее. Понаблюдав, как пузырятся, намокая, красно-синие штанины, он нашел бутылочку шампуня и выдавил немного в воду, рисуя струйкой петли и завитушки. Когда поднялась пена, Бенни сел на край ванны, обхватив руками колени. Голым ягодицам было холодно. Из дальних углов дома вновь донеслись стоны и всхлипы. Время от времени один из голосов говорил что-то, отрывисто и резко, словно приказывал, но Бенни решил игнорировать эти звуки. Он стал напевать мелодию из своей любимой компьютерной игры, тот веселый мотив, который звучал во время экспедиции по добыче полезных ископаемых, когда он копал киркой руду, собирая ресурсы для изготовления оружия, чтобы отбиться от надоедливых мобов[13]. Пением это трудно было назвать, но знакомые ноты придали ему смелости и помогли заглушить голоса. Тогда он стал вспоминать призрачный образ самой красивой девушки, который все ещё волновал его душу.

Проснувшись утром, Бенни вспомнил странные события прошедшей ночи. Он сел в постели и прислушался, затем подошел к двери. Чуть приоткрыв ее, он прислушался еще раз. Слышно было, как привычно бубнит радио в гостиной, где работала Аннабель, но странные ночные голоса исчезли. Бенни отыскал пакет с рождественскими украшениями, на который наступил ночью, и отнес его в ванную. Теперь красные и зеленые осколки стекла молчали, и он выбросил их в мусорное ведро. Пижамные штаны висели на карнизе занавески душа. Они были еще влажными, поэтому Бенни оставил их там. Вернувшись в спальню, он оделся, сложил пижамную курточку и положил ее под подушку. Он делал так каждый день, но сегодня все казалось ему каким-то странным, и он вдруг подумал, не скучает ли пижамная курточка по штанам.

На кухне он достал из шкафа коробку рисовых хлопьев. Он слышал, что Аннабель в гостиной. Она любила слушать радио во время работы. Утром работа у нее была в самом разгаре, и Бенни привык завтракать под звуки новостей. Раковина была завалена грязной посудой, но он нашел на полке чистую тарелку и насыпал в нее рисовых хлопьев. Раньше завтрак готовил ему отец, он заливал хлопья молоком и подносил тарелку к уху Бенни, чтобы тот слышал, как они трещат, хрустят и хлопают. По утрам Бенни больше всего тосковал по отцу. Он пошел к холодильнику за молоком, но когда дверца открылась, оттуда донесся тоненький звук, и Бенни испугался, вспомнив о ночных голосах. Может, это все-таки радио, или звуки доносятся из холодильника? Он быстро закрыл дверцу и замер, прислушиваясь. Неровные ряды магнитиков, из которых складывалось стихотворение отца, были все так же прилеплены к холодильнику, но первые две строки отползли в сторонку. Бенни ошеломленно уставился на оставшуюся строчку:

я без ума от тебя

– Бенни? – крикнула Аннабель из гостиной. – Это ты?

Он не ответил. Он ещё раз приоткрыл дверцу холодильника, совсем чуть-чуть, но так, чтобы включился внутренний свет. Холодильник дохнул ему в лицо стылой кислой вонью, а потом Бенни вновь услышал звуки. Звуки были слабыми, но он уже мог различать их: стоны заплесневелого сыра, вздохи старого салата, хныканье недоеденных йогуртов с дальней полки, куда их засунули и забыли.

– Перестаньте, – прошептал Бенни.

– Бенни? Это ты? Ты нашел все, что