(…Об этом легко писать, сидя перед монитором и стуча по клавишам компьютера. Но когда вам только двадцать два, а холодное дуло пистолета упирается вам в висок, ощущения совсем другие…)

Но тут пришёл Пырлик. Мгновенно оценив ситуацию, без слов, рывком он швырнул её в коридор, так, что она стала отгороженной от пистолета его телом и у неё были спасительные секунды, чтобы уйти. А сам Пырлик, упёршись торсом в дуло, спросил:

– Ты чего хотел-то, мужик?

Им обоим тогда повезло…

Однажды им пришлось спасаться от погони. Когда салон машины стали расстреливать из автоматов, Пырлик и ещё один парень (господи, даже уже не помню его имени!) бросили её на пол салона, бережно накрыв своими телами.

И вот уже всё позади: автоматные очереди, выстрелы, фары, свет. Никого и ничего. Они паркуются. У шофёра прострелена рука.

– Пырлик, поднимайся, эй, Пырлик! Тяжёлый, ч-чёрт.

Пырлик молчал.

– Пырлик, эй, Пырлик, ты чего?

Она почувствовала что-то мокрое и тёплое. Пырлик был мёртв…

Лара теряла вес. При росте 165 см она весила 42 кг. Однажды она поехала в Москву, чтобы купить одежды, но продавщицы из ЦУМa ничего не смогли ей подобрать и цинично посоветовали пойти в детский отдел. Лара плакала. От обиды и собственного бессилия. Вес падал, и это было бесконтрольно. В одежде это было не так заметно, но если она переодевалась при ком-нибудь из женщин, то у тех был глубокий шок от увиденного.

Обхват её талии был 55 см. Обхват бёдер был таким, как у двенадцатилетних девочек. Куда бы она ни приходила, у неё везде требовали паспорт, так как не верили, что ей шестнадцать, не говоря уже о совершеннолетии. Ларе было двадцать три.

Потому что всё это было невыносимо. Сама жизнь была невыносимой. Но невыносимее всего было смотреть в эти еврейские миндалевидные глаза и врать, врать, врать. Тяжело врать любимому.

Ей говорили, что он жестокий человек, что она выбрала не того, что она ещё не знает, насколько он жесток. Некоторые даже спрашивали: «Он тебя не бьёт?» «Нет, он меня… не бьёт», – отвечала Лара. Однажды она увидела, как он, разозлившись на кого-то (а его очень трудно было разозлить), ударил по дверному косяку. Косяк разлетелся в щепки. Но с нею он был нежен.

Ещё “братва” наседала:

– Что у тебя там за Паша такой? Приехать бы и набить ему морду.

– Разговорчики в строю! – осаживала их Лара.

Больше всех возмущался Дима. Дима был большой. Почти как Петруха. Как говорил Паша, чем больше шкаф, тем громче падает. Дима был влюблён в неё и по этому поводу пил. Иногда его клинило, и он начинал бить кулаком стену вокруг её головы. На стене оставались либо вмятины, либо трещины, в зависимости от материала. Так они стояли и смотрели глаза в глаза, пока Диму не переставало клинить. Иногда он начинал срывать с себя золото и бросать его во все стороны. Потом уходил спать. Золото приходилось собирать.

Клинило не только Диму. Клинило всех. Даже её. Однажды какой-то из залётных блатных подошёл к Ларе, взял её за подбородок и приподнял над полом. «Я хочу почувствовать вкус твоего поцелуя», – сказал он. И тут её переклинило. Она схватила нож, но этого ей показалось мало. Она увидела ещё чей-то нож, вставленный в раму окна. Она схватила оба эти ножа и стала кромсать ими блатного. «Ты… хочешь… почувствовать… вкус… моего… поцелуя? Сейчас… ты… почувствуешь… вкус… моего… поцелуя», – пульсировало в её голове.

Она не понимала, что с ней происходит. Ей хотелось искромсать блатного в ремни и полоски. Это уже была не самооборона. Ею овладело дикое желание – УБИТЬ!

«Чтобы мой нож в деле не участвовал! Я не хочу! Чтобы мой нож в деле не участвовал!» – кричала Натаха. Второй нож был её. Подлетели бандиты, скрутили, вывернули руки, пока она не уронила ножи на пол. Потом её бросили в купе и закрыли.

Она лежала на полке, обессиленная, и слушала через стенку: «Брат, ты не прав. Если тебе нужна женщина, ты скажи, мы тебе любую найдём: блондинку, брюнетку, рыженькую, тоненькую, пухленькую, какую хочешь. Но она – НЕПРИКАСАЕМАЯ». Позже она узнает значение этого слова у индусов и будет долго смеяться. Но тогда это было именно то… Да, неприкасаемая. И чтобы никто не смел к ней прикасаться. «Никто. Кроме Паши», – подумала Лара и провалилась в забытьё.

Утром осторожно зашла Натаха. Осторожно села на край полки.

– Ты помнишь, что ты вчера творила?

– Ну?

– Меня братва послала, они сами боятся заходить. Просили проверить.

– Ладно, пусть заходят.

Зашли бандиты.

– Ты помнишь, что ты вчера творила? Мы тебя еле остановили.

– Да ладно, четыре здоровенных мужика не могли скрутить одну маленькую девочку?

– Да?! А ты бы видела свои глаза!

Это был уже не первый раз, когда ей говорили, что что-то происходит с её глазами.

«Нужно что-то делать, – думала Лара. – Нужно уметь контролировать свои эмоции. Иначе чем ты будешь отличаться от них?» Как говорил Паша, нужно всегда оставаться человеком. Чтобы тебя где-нибудь когда-нибудь от самого себя не стошнило.

Клинило всех. Однажды примчался Мишка и урыдался на её груди. У него только что убили друга детства. Вместе с женой и детьми. Расстреляли в окно, вечером, когда те пили чай на кухне. Время было такое. Мишка рыдал, всхлипывал и прижимался к ней, как маленький ребёнок. Вот тебе и бандиты. Вот тебе и «бригада Уралмаш».

«Т ыа пвеорсмёвоктрии к на ак исее-бтяо!. НТаепкеоргоь тяы псотналиамапюо, хопжоач!емУ ут енбая бнаел неоргиин,

надевают пачки. Чтобы внимание от их верёвок отвлечь». Его жена, главный технолог хлебозавода, пыталась откормить Лару булочками с маком собственного производства. Мака тогда уже нигде не было, но по одному звонку дяди Кости ему привозили килограммами.

Вообще он всё решал «по звонку». По звонку ему могли организовать вагон алюминия, вагон холодильников, цистерну нефти, и он в принципе не понимал, зачем людям деньги. Слушая его телефонные разговоры, Лара с недоумением думала: он КТО? БОГ?

У него первого в городе был бронированный автомобиль, ещё в советское время. Он сам его сделал.

– Дядя Костя, а зачем тебе бронированный автомобиль? Ты кого-то боишься?

– А пусть будет, прикольно.

В своём городе он никогда не разрешал ей ходить без охраны, хоть куда, даже в булочную за хлебом. Везде за ней должен был следовать этот долговязый Виталик. Но она уже привыкла. Бандиты тоже не разрешали ей нигде ходить одной. Два амбала по бокам. Вот так.

У дяди Кости была собственная лаборатория, где целый коллектив учёных и изобретателей трудился над ноу-хау. Раньше у них были госзаказы, но с развалом СССР госзаказов не стало и они не знали, что делать со своими ноу-хау, как и куда их продавать. Они были учёные, а не коммерсанты.