подсвечник и с размаху ударила пузана по голове. Удар получился скользящим и больше содрал кожу с головы, чем отключил Увария. Но, похоже пинок в нос, причинил ему сильную боль, и он какое-то время просто лежал, стонал и держался за лицо.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍

Я не стала терять времени и схватив штаны, и ботинки за шнурки, подбежала к двери и дернула ее за ручку. Дверь не открылась, и я чуть не заорала от злости, понимая, что я заперта со своим насильником. Он уже поднялся на ноги и стоя на кровати смотрел на меня, размазывая кровь по лицу.

— Таких паскудных как ты, я скармливаю зверю!!! — Заорал он и тут я, увидев ключи на его поясе, размахнулась и залепила ему своими ботинками между ног. Ботинки были тяжелыми, он стоял, расставив ноги, а потому запищал очень тоненьким голосом и рухнул на пол, окончательно сломав нос.

С трудом отвязав ключи от пояса пузана, я поспешила открыть дверь и уже выскочила в коридор, когда меня подхватили под руки и я зависла в воздухе бесполезно перебирая ногами.

— Куда собралась, пуговка? — Спросил здоровяк справа и широко улыбнулся.

— Не понравился наш управляющий? — Спросил здоровяк слева.

— На арену эту тварь!!! — Попытался грозно приказать управляющий из спальни, но получилось у него тонко и пискляво, и бугаи, с трудом сдержав смех, потащили меня по коридору, сначала на три этажа вниз и на улицу, а потом закинули меня в сарай, в котором уже дожидались своей участи еще четыре женщины.

Они все были чумазые, измученные и явно давно потерявшие волю к жизни, на меня они обратили мало внимания. Я поспешила одеться и обуться, потом прижалась лицом к широкой щели между дверью и косяком, чтобы увидеть, куда я вообще попала. На дворе было ранее утро, в конюшне мальчишки наводили порядок, несколько мужчин в одежде воинов разминались на небольшой площадке, усыпанной соломой. Напротив этой площадки был еще один сарай и там явно тоже держали пленников. Я почему-то была уверена, что именно там был Альмир и он тоже смотрит во двор.

Из сарая напротив, раздался мелодичный свист, и я улыбнулась, это точно был мой братишка, не знаю, почему я была в этом уверена, но я облизнула губы и тоже засвистела, изображая птицу.

— А ну, прекратили свистеть, уроды! Плетки моей захотели отведать?! — Грозно заорал стоявший рядом с сараем мулат, в одежде из коричневой шерсти и синей кожи.

Я не стала напрашиваться на плеть и решила просто понаблюдать за происходящим.

За высоким забором явно было очень многолюдно, развевались флаги и иногда мимо забора проезжали люди верхом на лошадях, их было довольно много. А значит, улица за забором была очень широкой.

Примерно через час я услышала далекий гул фанфар и народ на улице загомонил, раздались радостные крики, а вот женщины в сарае, наоборот, как-то съежились, одна так просто в ужасе разрыдалась. Во двор въехали две клетки и в одну сначала погрузили троих мужчин, среди них был слегка побитый Альмир, а потом и нам предложили погрузиться во вторую клетку. Женщины раскричались, стали просить пощады, а я просто выпрямилась и гордо вышла из сарая. Я всегда была гордячкой и в тот момент я решила показать всем, как я могу гордо войти в клетку. Правда на ступеньке я запнулась и, разодрав брюки на колене, заработала ссадины и чуть нос не расквасила, но я все равно вошла в клетку с гордо поднятой головой и с высоко задранным носом. Альмир смотрел на меня с уважением, но, если бы он знал, как мне было страшно, я от страха вся покрылась противным холодным потом, мне хотелось сжаться в комочек и разрыдаться. Но моя гордыня не позволила мне этого сделать, и я была ей за это очень благодарна. Только благодаря гордости, я сохраняла ясность ума и правильно реагировала на происходящее.

— Все будет хорошо! — Крикнул мне Альмир, — Я что-нибудь придумаю!

— Сам ей шею свернешь? Чтоб не мучилась? — Спросил его сосед по клетке, а солдаты, выстроившиеся за клеткой на колесах, засмеялись и стали обсуждать, как бы они поступили со мной, если бы я не умерла сегодня.

У меня похолодели ноги, и я икнула от страха, но заставила себя сидеть на полу клетки и делать вид, что их слова ни капли меня не касаются.

Из трехэтажного особняка вышел управляющий Уварий, лицо его было наполовину синим, нос был обработан какой-то глиной и из ноздрей торчали короткие трубочки, чтоб он мог дышать, и шел он, широко расставляя ноги. Вид у него был потешным и его раскоряченные ноги и утиная походка стали мне хоть и небольшим, но утешением.

Уварий забрался в палантин, который внесли с улицы четыре очень высокие и крайне накачанные женщины в одежде, больше всего походившей на купальник, поверх которого намотали несколько метров прозрачной тафты.

Управляющий махнул рукой из палантина, и клетки, запряженные в обычных лошадей, покатили к воротам. За нашей клеткой шли воины, они обсуждали предстоящее празднество, и кто на что потратит призовые деньги.

Из ворот мы выехали не на улицу, а на площадь и под бурные аплодисменты толпы направились к огромным воротам, ведущим к сооружению, больше всего проходившему на Колизей. Я поняла о какой арене шла речь.

Внутри у меня все сжалось, я вспомнила, как римляне поступали с первыми христианами, и гордость моя почти проиграла битву страху. Он злобным, диким зверем вырвался на свободу, и я чуть не заорала от ужаса, но прикусив губу, с большим трудом заставила себя не падать духом и держать себя в руках. Помирать я не собиралась, да и братишка обещал что-нибудь придумать, а пока мне просто нужно было прожить достойно отпущенное мне время...

Арена была небольшой, примерно с полфутбольного поля и народ, сидевший на трибунах, возвышался над ней метрах в трёх, на трибунах, расположенных на высокой каменной стене. Клетки выкатили на арену и поставили у стены. Всех выгнали из клеток, и загнали в другие, встроенные в стену арены. Получалось, что на арену выгнали больше двадцати приговорённых и нас приветствовал радостный рев толпы. В нас полетели лепестки цветов, и кто-то даже не пожалел денег. Мне на маковку упала монета и я, ойкнув, подняла ее и посмотрела на серебряный кругляш с изумлением. Кто-то, значит, вот так просто деньгами кидается, а кто-то за долги людей