Николас отвернулся и отошел к окну. Торговец дрожащими руками открыл кошель. Даглесс осторожно подобралась поближе.

– Ну? – прошептала она. – Что вы увидели, когда так тщательно его осматривали?

Торговец нервно взглянул на спину Николаса и, наклонившись к Даглесс, прошептал:

– Его панцирь – из серебра поразительно высокой пробы, а в цветочные гирлянды залито золото! Изумруды на его шпаге стоят целого состояния, так же как алмазы и рубины на его пальцах. Тот, кто делал этот костюм, не пожалел никаких расходов. О господи! – ахнул торговец, поднимая монету. – Вот она!

– Королева на корабле?

– Именно, – кивнул он, нежно гладя монету. – Я могу найти покупателя, но это займет несколько дней.

Она подумала, что он говорит тоном влюбленного, которому посчастливилось найти давно потерянную возлюбленную.

Даглесс решительно взяла у него монету и спрятала вместе с остальными в кошель, оставив на виду только одну. Прежде чем продать их, следует посетить других торговцев монетами и сравнить цены.

– Вы сказали, что дадите мне пятьсот фунтов за эту.

– А другие? – пролепетал торговец почти умоляюще.

– Я… то есть мы подумаем об этом.

Торговец со вздохом удалился в глубь магазинчика, но через несколько минут вернулся и отсчитал пятьсот фунтов в больших современных английских банкнотах.

– Если вдруг надумаете, я всегда здесь, – окликнул он парочку, выходившую из лавки.

Оказавшись на улице, Даглесс вручила Николасу кошель и деньги.

– Я продала одну монету за пятьсот фунтов, но остальные можно сбыть куда дороже. Кажется, все, что на вас надето, стоит целой королевской казны.

– Я не король, а граф, – возразил Николас, с интересом рассматривая банкноты.

Даглесс, присмотревшись к панцирю, не сдержала любопытства:

– Это в самом деле серебро? А желтый металл – действительно золото?

– Я не нищий, мадам.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула она, отступая. – А теперь мне пора.

Она вдруг поняла, что потратила почти весь день на совершенно незнакомого человека и в результате осталась без денег и приюта на ночь. В Англии у нее не было ни родных, ни знакомых, и не к кому было обратиться за помощью. Роберт с дочерью выписались из отеля и отказались от номера в следующем.

Даглесс поморщилась. Дражайшая Глория, вне всякого сомнения, не пожелала остановиться в очередном историческом отеле и провести целый день в походах по замкам и другим познавательным местам.

– Вы поможете мне выбрать? – спросил Николас в конце, как она только сейчас сообразила, довольно длинной речи.

– Простите, я не расслышала.

Николас, похоже, пытался объяснить что-то, крайне для него неприятное. И теперь судорожно сглотнул, словно каждое его слово было ядом.

– Вы поможете мне выбрать одежду и найти ночлег? Я заплачу за ваши услуги.

Даглесс не сразу поняла, что он имеет в виду.

– Предлагаете мне работу?

– Да, службу.

– Но мне не нужна работа. Только…

Даглесс осеклась, отвернулась и сморгнула слезы. Похоже, ее слезные каналы впадают непосредственно в Ниагарский водопад!

– Деньги? – предположил он.

– Нет. То есть да, – шмыгнула носом Даглесс. – Мне действительно необходимы деньги, но я еще должна найти Роберта и все объяснить.

Он думает, что Даглесс ударила его дочь! Неудивительно, что он так зол. Но как потактичнее объяснить человеку, что его дочь – лгунья?

– Я заплачу вам, если поможете мне, – повторил Николас.

Даглесс обернулась к нему и увидела в его глазах такое одиночество и растерянность, что сердце ее невольно дрогнуло. Но она тут же взяла себя в руки. Не стоит связываться с человеком, в безумии которого ты твердо уверена. В этом нет никаких сомнений. Он, несомненно, богат, но безумен. Вероятно, состоятельный чудак, заказавший костюм специалисту по средневековой истории. В таком виде он бродит от деревни к деревне, приставая к сердобольным женщинам.

Но его глаза?! Что, если он действительно потерял память?

А кроме того, есть ли у нее выбор?

Даглесс почти слышала пренебрежительный смех Элизабет в ответ на просьбу прислать денег. Элизабет наверняка не позволит себе поступить на службу к человеку в панцире. Уж она-то, вне всякого сомнения, знает, что делать в любой ситуации, потому что Элизабет – само совершенство. Как, впрочем, и остальные сестры, Кэтрин и Энн. Собственно говоря, все Монтгомери – само совершенство… если не считать Даглесс. Она часто гадала, не перепутали ли колыбельки в родильном отделении. Может, ее настоящие родители вовсе не носят фамилию Монтгомери?!

– Ладно, – резко бросила она. – С таким же успехом можно зря потратить и остальной день. Я помогу вам купить одежду и найти ночлег, скажем… за пятьдесят долларов.

Этого будет достаточно, чтобы найти «Би-энд-би»[2]. А назавтра она наберется храбрости и снова позвонит Элизабет.

Николас проглотил нарастающий гнев и коротко кивнул. Он отлично понял если не сами слова, то их смысл. Но по крайней мере он заставил ее согласиться побыть с ним хотя бы несколько часов. Позже придется придумать что-то еще, чтобы не дать ей уйти, пока он не узнает, как вернуться в свое время. И тогда с радостью покинет эту ведьму.

– Одежда… – пробормотала та. – Мы найдем вам одежду, а потом выпьем чаю.

– Чай? Что такое «чай»?

Даглесс остановилась. Англичанин, притворяющийся, будто ничего не знает о чае? Нет, это невозможно вынести! Она поможет ему устроиться в отель и будет счастлива избавиться от этого бремени.

Они молча брели по широкому тротуару. Николас с детским любопытством разглядывал магазинные витрины, пешеходов, машины. На красивом лице было написано такое изумление, что Даглесс почти поверила в его полное незнание современного мира. Вопросов он не задавал, но часто приостанавливался, чтобы получше рассмотреть автомобиль или компанию девушек в коротких юбках.

Всего в квартале от лавки нумизмата был небольшой магазинчик мужской одежды.

– Здесь вы можете купить более подходящую одежду, – объявила она.

– Да, но где же портной? – нахмурился он.

– Здесь нет никакого портного. Это магазин готовой одежды.

Оказавшись в небольшом помещении, Николас замер и с раскрытым ртом уставился на рубашки и брюки, висевшие на тремпелях.

– Эта одежда уже сшита, – ахнул он.

Даглесс хотела что-то ответить, но вместо этого повернулась к продавцу, спешившему им навстречу. Маленькому худому человечку на вид было не менее девяноста лет.