Он уставился на нее умоляющими глазами.

Даглесс подумала, что лучше всего будет оставить этого мужчину одного и уйти. И она бы так и сделала… если бы он не выглядел так божественно.

– Может, на вас нашло затмение и вы не помните, как оделись и отправились в церковь. Пожалуйста, объясните, где вы живете, чтобы я смогла проводить вас домой.

– Когда я находился в своей комнате, был год тысяча пятьсот шестьдесят четвертый от Рождества Господа нашего.

Совершенно спятил! Бредит. Такой красавец – и сумасшедший. Ей, как всегда, везет!

– Идемте со мной, – тихо попросила она, словно говорила с ребенком, готовым вот-вот ступить с обрыва. – Мы найдем кого-нибудь. Вам обязательно помогут.

Мужчина мгновенно сорвался со скамьи. Голубые глаза гневно сверкали. Его внушительные размеры, неприкрытый гнев, не говоря уже о стальном панцире и острой как бритва шпаге, заставили Даглесс осторожно отступить.

– Я не сумасшедший, мистрис. Понятия не имею, почему я здесь и как очутился в этой церкви, но знаю, кто я и откуда явился.

Даглесс вдруг разобрал смех.

– Так вы утверждаете, что прибыли сюда прямиком из шестнадцатого века? Времена королевы Елизаветы, верно? Елизаветы Первой, разумеется. – Вот это да! Лучшая Даглесс-история из всех, ею пережитых! – Утром меня бросает жених, а час спустя призрак держит шпагу у моего горла! – хмыкнула она, вставая. – Огромное спасибо, мистер. Вы сумели меня развеселить! Я просто захлебываюсь от смеха! Сейчас позвоню сестре и попрошу выслать десять фунтов, не больше и не меньше, после чего сажусь на поезд и еду в отель, где остановились мы с Робертом. Забираю билет на самолет и лечу домой. Уверена, что после сегодняшнего остаток дней моих пройдет без особых потрясений.

Она попыталась отвернуться, но он заступил ей дорогу и извлек из сборчатых шаровар кожаный кошель. Заглянул в него, вынул несколько монет и сунул в ладонь Даглесс, сомкнув ее пальцы в кулак.

– Возьмите десять фунтов, мадам, и уходите. Я бы дал и больше, лишь бы избавиться от вас и вашего злого языка. Я попрошу Господа простить вам грехи.

Ее так и подмывало швырнуть монеты ему в лицо, но это означало, что придется вновь звонить сестре.

– Это я, злая колдунья Даглесс. Не знаю, зачем мне нужен поезд, если есть совершенно исправная метла! Я пришлю вам деньги на адрес викария. Прощайте, и надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Она повернулась и вышла со двора как раз в ту минуту, как вернулся викарий со стаканом воды для незнакомца. Ничего, пусть кто-то другой разбирается с его фантазиями. Возможно, у этого психа полный сундук костюмов. Сегодня он елизаветинский рыцарь, завтра – Авраам Линкольн или Горацио Нельсон, поскольку последний англичанин.

Деревенька была настолько мала, что найти вокзал оказалось легче легкого. Она подошла к кассе и попросила билет.

– Три фунта шесть пенсов, – объявил кассир.

Даглесс никогда не могла разобраться в английских деньгах. Ей казалось, что у англичан слишком много монет одной стоимости, поэтому она, не глядя, сунула пригоршню денег, полученных от незнакомца.

– Этого достаточно?

Кассир долго разглядывал монеты, переворачивал, тщательно исследовал, после чего покачал головой и удалился. Даглесс решила, что ее немедленно арестуют за распространение фальшивых денег, но все же терпеливо ждала возвращения кассира. Сейчас арест казался ей вполне достойным завершением дня.

Через несколько минут к окну подошел человек в мундире:

– Мы не можем взять это, мисс. Думаю, вам следует отнести их к Оливеру Сэмюелсону. Сверните вправо, за угол, и сразу его найдете.

– Он даст мне денег за эти монеты? Их хватит на билет?

– Думаю, да, – кивнул мужчина, неожиданно развеселившись, словно услышал хорошую шутку.

– Спасибо, – пробормотала Даглесс, забирая деньги. Может, следует позвонить сестре и забыть про монеты?

Она осмотрела каждую, но они выглядели как любая иностранная валюта.

Вздохнув, она свернула за угол и вошла в лавчонку, на окне которой было выведено: «Оливер Сэмюелсон. Старинные монеты и медали».

За прилавком сидел лысый коротышка, на блестящем лбу которого красовалась лупа ювелира.

– Что вам угодно? – буркнул он при виде Даглесс.

– Меня послал кассир с вокзала. Он сказал, что вы дадите мне деньги на билет.

Мужчина взял монеты и стал изучать их в лупу.

– Ничего не скажешь, деньги на билет, – хмыкнул он, покачивая головой, и поднял глаза.

Даглесс, не смея дышать, уставилась на него.

– Ладно, мисс. Я дам вам по пятьсот фунтов за каждую из них, кроме вот этой. Эта стоит, скажем, пять тысяч, но у меня нет таких денег. Нужно позвонить в Лондон, там есть богатые покупатели. Не могли бы вы подождать денег хотя бы пару дней?

От изумления Даглесс лишилась дара речи.

– Пять тысяч фунтов?!

– Ну хорошо, шесть тысяч, но не шиллингом больше.

– Я… я…

– Так вы хотите продать их или нет? Надеюсь, они не краденые?

– Нет, по крайней мере я так не думаю, – прошептала Даглесс. – Но мне тоже нужно потолковать кое с кем, прежде чем я их продам. Уверены, что они подлинные?

– Средневековые монеты, как правило, не так дороги, но эти очень редкие и в прекрасном состоянии. У вас, случайно, нет еще таких?

– Собственно говоря, думаю, что есть.

Может, целый кожаный кошель набит такими же!

Мужчина улыбался ей с таким видом, словно она была светочем его жизни.

– Если имеете монету в пятнадцать шиллингов, на которой вычеканена королева на борту корабля, умоляю, покажите. Мне она не по карману, но я уверен, что смогу найти покупателя.

Даглесс попятилась к двери.

– Или дублон. Дублон Эдуарда Шестого.

Даглесс, кивнув, выбежала из лавчонки и, словно в тумане, побрела к церкви. Незнакомца на церковном дворе не было, но она надеялась, что он еще не ушел.

Она вошла в церковь. Мужчина стоял на коленях перед белым надгробием графа: руки сложены, голова опущена в молитве.

Из тени выступил викарий и встал рядом с девушкой.

– Он молится с тех пор, как вы ушли. Я пытался заставить его встать, но не смог. Что-то глубоко тревожит этого беднягу. Он ваш друг?

– Нет, что вы! Собственно говоря, я встретила его только этим утром. Думала, он местный житель.

– Мои прихожане редко носят доспехи, – улыбнулся викарий, глядя на часы. – Я должен идти. Вы побудете с ним? По какой-то причине я не могу вынести мысли о том, что он останется один.

Даглесс согласилась посидеть с несчастным. Викарий вышел, и они остались вдвоем. Девушка осторожно подошла поближе.