лимузина президента США была открыта, он предложил ему вернуться и подписать соглашение о сокращении вооружений. Но Рейган не согласился.

Тем не менее сближение сторон продолжалось. Этому в немалой степени способствовало то, что мы впервые стали признавать свои ошибки и пытаться их ликвидировать. Одна из них, очевидно, заключалась в размещении в Европе наших ракет средней дальности (по американской маркировке, СС-20). США в ответ решили размещать в Западной Европе «Першинги-2» с подлетным временем до Москвы в 6–8 минут. Если наши СС-20 не могли рассматриваться США как стратегическое оружие, так как не достигали их территории, то «Першинги-2» именно таковым для СССР и стали.

Но не все у нас понимали необходимость пойти даже на «асимметричные» меры, чтобы ликвидировать свои же недочеты. Специалисты-ученые, среди которых были люди моего поколения, например, Олег Быков и молодые — Алексей Арбатов, Сергей Караганов и другие, резко критиковали тех, кто чисто арифметически подсчитывал и выражал свое неудовлетворение тем, что мы уничтожаем боеголовок больше, нежели американцы, по договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, подписанному в Вашингтоне в 1987 году.

Особое значение имело признание ошибочности ввода советских войск в Афганистан. Боролись против направления нашего контингента в Афганистан — это нужно признать — те, кто порвал с советской системой, а не «внутрисистемные» диссиденты. Но реакция на афганские события все-таки стала меняться даже среди «аппаратчиков», когда «временная мера в виде пребывания ограниченного контингента» растянулась на годы, да к тому же привела к явно негативным последствиям.

Вывод наших солдат из этой страны был встречен с облегчением и поддержан большинством населения СССР.

Вместе с тем нельзя было не учитывать действия Соединенных Штатов и их союзников, направленные на изоляцию СССР, создание для нас труднейших ситуаций в различных регионах мира. Позже, работая во внешней разведке, я познакомился с материалами, свидетельствовавшими об американских поставках самого современного оружия, например, «стингеров» афганским моджахедам с целью нанести как можно больший урон советским войскам в Афганистане. Такие уж были «правила поведения» во время холодной войны. Кстати, по нашим данным, идею о «стингерах» подсказал американцам тесно сотрудничавший в то время с ЦРУ Усама Бен Ладен.

Как признал в одном из своих интервью бывший помощник по национальной безопасности президента США Збигнев Бжезинский, Вашингтон начал поставлять вооружение моджахедам, боровшимся против близкого к СССР режима в Кабуле, еще до направления в Афганистан советских войск. По словам Бжезинского, США хотели «втянуть» советскую армию в Афганистан, сделать его «вторым Вьетнамом», но на этот раз не для США, а для СССР.

Центральное разведывательное управление США развернуло активную деятельность по задействованию против Советского Союза групп радикальных исламистов. Даже позволили Бен Ладену открыть на американской территории два вербовочных пункта для пополнения рядов моджахедов. ЦРУ приложило руку и к созданию международной террористической организации «Аль-Каида» с целью ее использования против СССР.

Как зло посмеялась история над авторами этих мероприятий! После вывода советского военного контингента из Афганистана в прицеле «Аль-Каиды» оказались Соединенные Штаты — трагедия 11 сентября 2001 года — дело рук Бен Ладена и его бандитов.

Нужно сказать, что Советский Союз, который тоже во время холодной войны работал не в «белых перчатках», никогда не прибегал к помощи исламских экстремистов, хорошо понимая опасность такой политики.

Американцы поддерживали отдельные группы в Афганистане и после вывода наших войск. Когда Кабул захватили и контроль над большей частью территории страны установили талибы (мы хорошо знали, что движение «Талибан» создавалось пакистанскими военными и спецслужбами, да и американцы, особенно на первых порах, были не безучастны), Афганистан превратился в место подготовки террористических групп, протянувших свои щупальца во многие другие страны и даже на другие континенты.

Но вернемся к концу 1980-х. Когда в Белый дом пришел новый президент, наши надежды на то, что Буш-старший в гораздо меньшей степени, чем Рейган, «идеалист» и в гораздо большей — «прагматик», в целом оправдались. Немалое значение имел и тот факт, что за спиной Буша уже был накопленный в результате обоюдных советско-американских усилий потенциал стабилизации международной обстановки. Прагматик Буш, как представляется, оказался больше, чем Рейган, восприимчив к процессу деидеологизации межгосударственных отношений. Он несколько отошел — правда, не до конца — и от типичных для американских политиков представлений: если СССР сосредоточивается на улучшении отношений со странами Западной Европы, с Китаем — значит, он разыгрывает против США какую-нибудь очередную карту.

Между тем накануне прихода к власти президента Буша состоялся визит М. С. Горбачева в Индию, а после — в Китай. Оба эти визита имели первостепенное значение.

Нужно сказать, что в практику Горбачева плотно вошел обмен мнениями с экспертами и в ходе переговоров, а некоторых из нас он направлял в посещаемую им страну заранее.

Большое впечатление произвела на нас Индия. Естественно, воображение захватывали и древнейшие памятники культуры, зодчества, масштабы страны. Но, пожалуй, главное, что поразило, — для некоторых членов советской делегации, ранее не знакомых с Индией, это было полной неожиданностью, — высокий уровень научно-технического прогресса. Во многих его областях Индия выходила в первые ряды. При обоюдном стремлении к политическому сближению, развитию многосторонних экономических связей, в том числе военно-технического сотрудничества, это создавало абсолютно новую перспективу взаимодействия двух стран. Мы обменивались мнениями об этом с Горбачевым в его резиденции в Дели.

На встречу ехали на машине, за рулем которой сидел советник нашего посольства. Разговорились. Он — я думаю, что это не было характерным для нашего посольства в целом, — очень невежливо отозвался об индийцах.

Я сразу же резко прервал его, сказав: «Да как вы можете здесь работать, если так неуважительно говорите о людях этой страны?» Исправившись — все-таки мы прибыли из Центра, — он что-то промямлил в ответ. Так вот, когда зашел разговор в присутствии Горбачева и Шеварднадзе об обнадеживающих перспективах наших взаимоотношений с Индией, я «вставился» и сказал, что для этого здесь в основном должны быть в качестве наших представителей другие люди. Происшедший разговор чуть не повлиял на мою судьбу. Но об этом потом.

Визит в Китай был не менее важен. Горбачев с «сопровождающими лицами» прибыл туда в то время, когда КНР была на распутье. С одной стороны, под патронатом Дэн Сяопина начались экономические преобразования — основательные, переводящие из ресурсного потенциала в реальность огромные возможности этого великого народа. С другой — китайское руководство было максимально заинтересовано в сохранении политической надстройки, в том числе партии, способной обеспечить стабильность и активно руководить преобразованиями в экономике. В результате определенная и ощутимая демократизация в экономической сфере не подкреплялась сразу столь же действенной демократизацией в политической области.

Двойственность сложилась и в отношении визита Горбачева. Его принимали как лидера обновленного социализма, вставшего на путь, ведущий к рыночным отношениям, к новым