самое главное — все это транслировалось без всяких купюр. Сначала «живьем», в прямом эфире. Потом, когда стало ясно, что люди просто-напросто перестали работать, собираясь перед телевизорами, решили передавать заседание Верховного Совета в записи по вечерам с переходом на ночное время, но все равно «по требованию трудящихся» полностью.

Глазок телекамеры был нацелен на трибуну для выступавших, а ракурс был такой, что державший речь оставался все время на фоне председателя палаты. Сидеть с утра до вечера почти ежедневно, зная, что ты перед глазами многомиллионной аудитории телезрителей, — занятие и неприятное, и иногда опасное. На неприятную сторону дела я жаловался своему помощнику: «Это то же самое по времени, как ежедневно летать в самолете из Москвы в Токио. Но там и кресло поудобнее — откидывается, да и можно выпить водки или виски». Что касается «опасности» от столь долгого и постоянного нахождения на экранах телевизоров, то вспомнил модную в то время песню: «Поручик Голицын, раздайте патроны. Корнет Оболенский, надеть ордена». Слова песни переиначили и даже исполнили в телепрограмме:

Поручик Нишанов[7], ведите собрание.

А ну-ка проснитесь, корнет Примаков.

Естественно, что работа в качестве руководителя Совета Союза Верховного Совета СССР не ограничивалась сидением перед телекамерами. Она включала в себя подготовку законов, по которым, как мы считали, должна начинать жить страна. Немало времени занимала у меня и деятельность аппарата Верховного Совета — мне поручили курировать его работу. Раньше все было более чем просто. Аппарат Верховного Совета получал указания из ЦК и проводил заданную линию. Депутаты выполняли в решении поставленных задач вспомогательную роль. Все делалось в аппарате, все «ранжировалось» и предусматривалось аппаратом, вплоть до последовательности выступлений, не говоря уже о том, что сами эти выступления в целом ряде случаев аппаратом и готовились. Став председателем верхней палаты, я показал свою приверженность линии на самостоятельность Верховного Совета, считая, что лишь такой курс сможет превратить его в важный инструмент эволюционного перехода к новому обществу.

В отделе оргпартработы ЦК были другие настроения. Там ни за что не хотели терять власть над Верховным Советом и, опираясь на часть его руководителей, пытались все сохранить по-старому. Так или иначе, но когда заместитель заведующего этим отделом, курирующий Верховный Совет, пришел ко мне с готовым списком руководителей всех комитетов Совета Союза, которых «следовало избрать», и услышал в ответ, что кандидатуры я буду подбирать сам, он оказался совершенно не готовым к такому повороту событий.

— Список уже согласован с секретарем ЦК, — выдвинул он «бронебойный» аргумент.

— Ну и что? Надо было предварительно узнать мое мнение.

Позже мне позвонил этот секретарь ЦК, кстати, гораздо лучше понимавший новую обстановку, чем в отделе, «надзиравшем» над Верховным Советом, и извинился за «несогласованность действий». В результате подбирал кандидатуры я сам. Среди них, например, была Валентина Ивановна Матвиенко, которой я предложил пост председателя комитета, занимавшегося вопросами семьи, женщин, и не принял ее отказ. После того как она все-таки согласилась на мое предложение, начались наши дружеские отношения, сохраняющиеся вплоть до настоящего времени.

Хорошо помню и партсобрание аппарата Верховного Совета, на котором я выступал с докладом. Позже мне сказали, что он был непривычен и по тональности, и по форме, — я не зачитывал заранее подготовленный текст. Смысл сказанного заключался в необходимости коренной перестройки работы аппарата. Только помогая депутатам, понимая их первостепенную роль, исходя из того, что депутатов «не подстрижешь под одну гребенку», можно и нужно менять всю систему работы. В этих выводах я опирался на своих единомышленников, а их было немало. Знаю, что подобных взглядов придерживался и Р. Н. Нишанов.

Однако курс на самостоятельность законодательной власти не так уж легко осуществим. Ему, в разных формах и применяя разные механизмы, противодействовала, да, к сожалению, и в настоящее время противодействует высшая исполнительная власть. Этот российский феномен дорого обходится стране, подчас лишая ее такого мощного рычага развития, как самостоятельный парламент.

Разделение различных ветвей власти — законодательной, исполнительной, судебной — обязательное условие демократизации общества. Будучи председателем Совета Союза Верховного Совета СССР, я решительно выступал за то, чтобы наш парламент не зависел от воли партийных чиновников из ЦК КПСС. Этот шаг в сторону независимости Верховного Совета очень не нравился ряду партийных деятелей. А в аппарате ВС я нашел много сторонников, среди которых выделялась заместитель руководителя аппарата умная, энергичная, волевая Людмила Ивановна Швецова.

После отмены VI статьи в Конституции СССР, провозглашавшей КПСС «правящей партией», казалось, дорога к самостоятельности парламента открыта. Она должна была привести к политическому плюрализму в России. Однако опять Госдуме навязали модель, когда заранее известны результаты голосования и не только потому, что одной партии — «Единой России» принадлежит конституционное большинство, но и потому, что, провозгласив себя «партией власти» (неужели ничему не научились?!), она голосует так, как ей велят. Без дискуссий внутри «Единой России» (а ее лидер заявил, что ей не нужны «никакие крылья» — ни правое, ни левое) при постоянном использовании административного ресурса мы не придем к подлинной демократии. Опыт КПСС свидетельствует об этом со всей определенностью.

Существует еще один момент, о котором говорят реже, — многие депутаты Госдумы и Законодательного собрания не порывают с бизнесом. Более того, с ним сращиваются. Это делает их зависимыми, позволяет «держать их на крючке», так как зачастую нетрудно найти на них компромат и активизировать его в случае непослушания. Конечно, путь предпринимателям в депутаты парламента не заказан. Но нельзя допускать, чтобы они передавали свой бизнес в управление, на самом деле не отлучаясь от него, супругам, родственникам, близким людям. Контроля над таким обходом регламента законодательного органа, по существу, нет.

Но вернемся к моему пребыванию в Верховном Совете СССР. Хотя мое положение в нем было укреплено тем, что в сентябре 1989 года я был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС[8], деятельность спикера палаты Верховного Совета была мне не по нутру, и в конце концов я сказал Горбачеву, что готов перейти на любую другую работу — дело, мол, для меня не в «погонах».

Так, уйдя с поста председателя Совета Союза Верховного Совета, я стал членом Президентского совета.

Глава III

Война, КОТОРОЙ могло НЕ БЫТЬ

Если бы мои солдаты начали думать, ни один не остался бы в войске.

Фридрих II

Лечу в Багдад

Самое запоминающееся и значительное в период моей работы в Президентском совете — в общем-то достаточно аморфном органе — это, безусловно, участие в событиях, связанных с кризисом, а затем и войной