– Но я чувствую себя ужасно старым, – с надеждой сказал Хемуль.

– Не говори глупостей, – сказал дядя. – Кстати, сегодня вечером мы решили поразвлечься и устроить фейерверк, и до самого рассвета будет играть духовой оркестр.

Но никакого фейерверка не было, а был проливной дождь, который шел всю ночь, весь следующий день, и еще день, и целую неделю.

По правде говоря, дождь шел восемь недель не переставая, до сих пор еще никто и никогда не слыхал ни о чем подобном.

Парк сник и погрустнел, точно увядший цветок. Все в парке поблекло, поржавело, покосилось, а поскольку он стоял на песке, то все строения сдвинулись с места и начали расползаться в разные стороны.

Издала последний вздох железная дорога, карусели, покружившись в огромных грязных лужах, медленно, с жалобным стоном поплыли по рекам, русла которых были размыты дождем. Все ребятишки – кнютты, хомсы, мюмлы и прочие сидели, уткнувшись мордашками в оконное стекло, и смотрели на этот нескончаемый дождь и на уплывающее от них веселье.

Комната смеха обрушилась, разбившись на миллионы осколков, а красные насквозь промокшие бумажные розы из павильона чудес поплыли по окрестным полям. И по всей долине разносился жалобный плач ребятишек.

Они приводили в отчаяние своих пап и мам, но те ничего не могли поделать и лишь горевали об утрате парка.

С деревьев свисали вымпелы и лопнувшие воздушные шары, беседка была вся забита тиной, а трехголовый крокодил, лишившись двух голов, уплыл в сторону моря.

Хемулей все это ужасно забавляло. Они стояли у окна, смеялись, показывая пальцами на улицу, колотили друг дружку по спине и кричали:

– Гляди-ка! Вон поплыл занавес из арабских сказок! А вон кусочки кожи из комнаты ужасов! Вот здорово, правда?!

Нисколько не огорчившись из-за потери аттракционов, они решили на их месте устроить каток – разумеется, когда вода замерзнет, – и обещали бедному Хемулю, что он и там сможет прокалывать билеты.

– Нет, – неожиданно сказал Хемуль. – Нет, я не хочу. Я хочу на пенсию. Я хочу делать то, что мне нравится, и жить в полном одиночестве где-нибудь там, где нет шума.

– Но дорогой дядюшка, – изумился его племянник. – Ты это серьезно?

– Конечно, – сказал Хемуль. – Я говорю совершенно серьезно.

– Почему же ты не сказал этого раньше, – спросили озадаченные родственники. – Мы думали, тебе весело.

– Я не решался, – признался Хемуль.

Тогда они снова засмеялись, ситуация показалась им необычайно комичной: выходит, их родственник всю свою жизнь делал то, что ему не хочется, только потому, что не смел отказаться.

– Ну а чем бы тебе хотелось заняться? – с мягкой улыбкой спросила одна из тетушек.

– Я хочу построить игрушечный домик, – прошептал Хемуль. – Самый красивый домик на свете, в несколько этажей, со множеством комнат, и чтобы все в нем было как настоящее и везде была бы абсолютная тишина.

При этих словах хемули чуть животики не надорвали. Они толкали друг друга в бок и кричали: «Игрушечный домик! Вы слыхали! Он хочет игрушечный домик!» Они даже прослезились от смеха. А насмеявшись, сказали:

– Милый ты наш, делай все, что тебе заблагорассудится! Мы отдадим тебе старый бабушкин парк, сейчас-то там уж точно полнейшая тишина. Живи там и играй себе на здоровье в любые игры, какие тебе нравятся. Счастливо!

– Спасибо, – сказал Хемуль, а у самого сердце защемило от тоски и обиды. – Я знаю, что вы всегда желали мне добра.

Его мечта об игрушечном домике с уютными, красивыми комнатками умерла, хемули убили ее своим смехом. Но их вины в этом не было. Они бы искренне огорчились, если бы кто-нибудь им сказал, что они чем-то ему не угодили. Вот как опасно бывает рассказывать о своем самом сокровенном всем без разбору.

Хемуль отправился в старый бабушкин парк, который стал теперь его парком. С собой он нес ключ.

Парк был закрыт с тех самых пор, как бабушка, развлекаясь фейерверком, подожгла дом и ей со всем семейством пришлось оттуда съехать.

С тех пор минуло уже много лет, и отыскать дорогу оказалось делом нелегким: парк сильно разросся, а все тропинки залило водой.

Пока он шел, дождь прекратился – прекратился так же внезапно, как и начался восемь недель назад. Но Хемуль этого не заметил. Он весь был поглощен своим горем – мыслями об утраченной мечте. Ведь у него больше не было желания строить домик.

Но вот между деревьями он увидел каменную стену, во многих местах обвалившуюся, но все еще довольно высокую. Железные решетчатые ворота заржавели, и замок открылся с большим трудом.

Хемуль вошел, запер за собой ворота – и вдруг забыл об игрушечном домике. Впервые в жизни он открыл дверь своего собственного дома. Отныне он будет жить в своем доме.

Постепенно тучи рассеялись, и выглянуло солнце. От мокрой листвы поднимался пар, и все вокруг сверкало, дышало свежестью и покоем. За парком уже давно никто не ухаживал, ветви деревьев склонялись к самой земле, буйно разросшийся кустарник весело и задорно карабкался по стволам, а зеленый ковер вдоль и поперек пересекали звенящие ручьи, вырытые в свое время по распоряжению бабушки. Ручьи эти, когда-то служившие нуждам семейства, текли теперь для собственного удовольствия. Перекинутые через них мостики в большинстве своем сохранились, а вот дорожки давно заросли травой.

Забыв обо всем на свете, Хемуль с головой окунулся в эту приветливую зеленую тишину, он прыгал, плясал, кувыркался – словом, вел себя, точно веселый, озорной щенок.

«Ах, какое счастье, что я наконец-то состарился и вышел на пенсию, – думал он. – О, как я благодарен моим родственникам. И теперь мне даже не надо все время о них думать».

Он ходил по высокой сочной траве, он обнимал стволы деревьев и, наконец утомившись, задремал на солнечной поляне в глубине парка. Когда-то здесь был бабушкин дом. Но грандиозные празднества с фейерверками давно отшумели, теперь тут поднялись молодые деревца, а в бабушкиной спальне разросся огромный розовый куст с множеством красных бутонов.

Пришла ночь, рассыпавшая по небу крупные яркие звезды, а Хемуль все восторгался своим парком, таким огромным и таинственным. И не беда, что здесь легко заблудиться, – ведь весь парк был его домом.