Ни одна настоящая филифьонка ни за что не бросает на произвол судьбы свою чудесную, перешедшую к ней по наследству мебель.

– Мама сказала бы, что есть такое слово, как долг, – пробормотала Филифьонка.

Между тем наступило утро. Небо на востоке окрасилось в розовые тона. Ветры в испуге метались над морем, по небу носились обрывки туч. Откуда-то издалека доносились слабые раскаты грома.

Тревожное ожидание повисло в воздухе, и волны в замешательстве устремлялись то в одну, то в другую сторону. Филифьонка медлила.

И тут она увидела смерч.

Он был совершенно не похож на ее собственный смерч, тот, что представлялся ей в виде черного сверкающего водяного столба. Этот смерч был настоящим. И не черным, а светлым. Она увидела кружащееся облако, которое, закручиваясь в огромную спираль, становилось белым как мел в том месте, где поднималась вверх устремлявшаяся ему навстречу вода.

Этот смерч не ревел, не завывал и не несся с бешеной скоростью. Тихонько покачиваясь, он медленно и абсолютно бесшумно двигался в направлении берега, все больше и больше розовея под лучами восходящего солнца.

Вращаясь вокруг своей оси с необычайной быстротой, смерч все приближался и приближался…

Филифьонка была не в силах пошевелиться. Она стояла как вкопанная и прижимала к себе фарфорового котенка. «О моя чудесная, моя изумительная катастрофа…» – подумала она.

Смерч вышел на берег недалеко от Филифьонки. Мимо нее величественно проплыл белый вихрь, теперь уже в виде песчаного столба; без малейшего усилия он поднял в воздух крышу дома. Филифьонка увидела, как крыша взмыла вверх и исчезла. Она видела, как, кружась в воздухе, улетает ее мебель. Видела, как уносятся прямо в небо все ее безделушки, все ее вещицы: салфеточки, фотографии родственников, чайнички, бабушкин молочник, скатерти, вышитые шелком и серебряной нитью, – все, все, все! И она в восторге подумала: «О, как прекрасно! Что значит бедная маленькая филифьонка по сравнению с великими силами природы? Что после этого здесь можно чинить! Ничего! Все в доме прибрано и выметено!»

Торжественно продвигаясь в глубь материка, смерч становился все меньше и наконец растворился в воздухе и исчез. В нем больше не было нужды.

Филифьонка глубоко вздохнула.

– Теперь мне совсем нечего бояться, – сказала она. – Я совершенно свободна. Теперь мне все нипочем.

Она положила котенка на камень. Во время событий этой ночи у него откололось одно ухо, а нос измазался в масляной краске. Это придавало его мордочке совершенно новое выражение, хитроватое и задорное.

Всходило солнце. Филифьонка ступила на мокрый песок. Здесь же лежал ее лоскутный коврик. Море украсило его водорослями и ракушками, и еще никогда ни один лоскутный коврик не был так тщательно выстиран. Увидев его, Филифьонка радостно захихикала. Она взяла коврик обеими лапами и потащила его с собой в воду.

Усевшись на свой коврик, она нырнула в огромную зеленую волну и понеслась по клокочущей белой пене, потом снова нырнула, нырнула до самого дна.

Зеленовато-прозрачные волны, одна за другой, прокатывались над ее головою… Филифьонка поднялась на поверхность и снова увидела солнце, она смеялась, отплевывалась, кричала и танцевала вместе со своим ковриком в прибойной волне.

Еще ни разу за всю свою жизнь она так не веселилась.

Гафсе пришлось звать ее довольно долго, прежде чем Филифьонка обратила на нее внимание.

– Какой ужас! – закричала Гафса. – Моя дорогая, моя бедная фру Филифьонка!

– Доброе утро, – сказала Филифьонка, вытаскивая на берег свой коврик. – Как ваши дела?

– Я себе просто места не находила, – воскликнула Гафса. – Такая ночь! Я все время думала только о вас. Я его видела! Я видела, как он появился! Это же самая настоящая катастрофа!

– Какая такая катастрофа? – с невинным видом спросила Филифьонка.

– Вы были правы, ох как вы были правы, – жалобно лепетала Гафса. – Вы же говорили, что произойдет катастрофа. Подумать только, все ваши чудесные вещи… Весь ваш замечательный дом!.. Я всю ночь пыталась позвонить, я так беспокоилась, но телефонная связь была прервана…

– Очень мило с вашей стороны, – сказала Филифьонка, выкручивая воду из шапочки. – Но, право же, вы беспокоились совершенно напрасно. Вы же знаете, нужно только добавить в воду немного уксуса, и лоскутные коврики будут прекрасно держать краску! Не стоит зря беспокоиться!

И, усевшись на песок, Филифьонка смеялась до слез.

Как-то в середине лета, в четверг, в большой яме с грязной желтоватой водой, в той самой, что направо от деревьев, между которыми папа вешал свой гамак, Муми-тролль поймал маленького дракона.

Муми-тролль, конечно же, не собирался ловить дракона. Он просто хотел поймать несколько водяных жучков, которыми кишит илистое дно, чтобы получше рассмотреть, как двигаются у них ножки, и проверить, действительно ли они плавают задом наперед. Но когда он резким движением вытащил из воды стеклянную банку, в ней оказалось нечто совсем иное.

– Вот это да-а… – благоговейно прошептал Муми-тролль. Он держал банку обеими лапками и смотрел на нее не отрываясь.

Дракон был не больше спичечного коробка, и он метался по банке, взмахивая очаровательными прозрачными крылышками, такими же красивыми, как плавники золотой рыбки.

Но ни одна золотая рыбка не была так роскошно позолочена, как этот миниатюрный дракончик. Он весь сверкал в солнечных лучах, он казался вылепленным из золота. Его крошечная головка была нежного светло-зеленого цвета, а глаза желтые, как лимоны. Каждая из его шести позолоченных ножек заканчивалась крохотной лапкой, а хвост ближе к кончику переходил из золотистого в зеленый. Это был изумительный дракончик.

Муми-тролль закрутил крышку (с дырочкой для воздуха) и осторожно опустил банку на мох. Затем он лег на живот и принялся рассматривать дракончика, который подплыл к самой стенке и открыл свою маленькую пасть, всю усаженную белыми зубками.

«Он злой, – подумал Муми-тролль. – Такой малюсенький, а злой. Что бы такое сделать, чтобы ему понравиться… И что он ест? Что едят драконы?..»

Взволнованный и озабоченный, он снова взял банку в лапы и понес ее домой, стараясь ступать как можно осторожнее, чтобы дракончик не ушибся о стеклянные стенки. Ведь он такой крохотный, такой нежный…

– Я буду любить тебя, буду о тебе заботиться, – шептал Муми-тролль. – Ты можешь спать ночью на моей подушке. А когда подрастешь и мы с тобой подружимся, ты сможешь купаться со мной в море…