Тут из динамиков телевизоров раздался жизнерадостный голос розовощекого прилизанного диктора-дебила:

– Уважаемые жители нашего города! Завтра и послезавтра состоится традиционный осенний праздник! Торжества пройдут во всех районах, а основное празднование развернется на главной площади в центре города! Приглашаем вас вместе с родными и друзьями…. – Дальше диктор понес полную чушь, но Антон отнесся к приглашению серьезно.

– Вот завтра и сходим, праздник все-таки, день города! – он не договорил, Илья перебил его:

– Все, пошли отсюда, хватит! Если его еще раз покажут, я за себя не отвечаю.

Отчаяние захлестнуло Илью, накрыло, потащило в душную бездну. Мир сжался в крохотную точку, исчезли краски и звуки. Илья почти не видел перед собой дороги, от злости и ненависти внутри все кипело. Парню казалось, что беспомощность, неспособность постоять за себя и других делает его уродом – как внутренне, так и внешне. Илья был в таком бешенстве, что был готов голыми руками убить первого же встретившегося на пути духа. Короткий отрывок из выпуска новостей выбил Илью из колеи, и несколько дней он прожил, как во сне. Иногда ему казалось, что люди обречены, и сопротивляться бесполезно. Но тут же на место отчаяния приходила злость и ярость, но они лишь обостряли ощущение собственного бессилия. Илья жил, будто во сне, механически выполнял ежедневные, доведенные до автоматизма действия, говорил нужные слова. А сам непрерывно, каждую секунду думал только об одном – что делать? И сколько ни ломал голову, выходов видел только два – бежать или пытаться защитить себя. А в магазине дела шли совсем плохо – пришельцы перестали платить за покупки, они просто выносили приглянувшиеся им продукты, и никто не решался перечить им. Обычные люди в магазине почти не появлялись, потом уволились две продавщицы, и Генка дошел до того, что предложил встать за прилавок Илье, но тот категорически отказался. Генка в ответ лишь тяжко вздохнул. В конце очередного рабочего дня в магазине объявился Антон.

– Прикинь, а нас закрыли, – сообщил он Илье, – пожарники пришли, с проверкой. Огнетушителей, говорят, нет, места для курения не оборудованы, приказа о соблюдении пожарной безопасности, плана эвакуации, плана здания тоже нет. Им денег дать пытались, а те ни в какую – закрывай магазин и все. Когда теперь выходить на работу – не знаю, сказали, что позвонят. И еще – представляешь, с пожарниками бандерлог приходил, мелкий такой, хромой и злой, как черт.

– Может, это покупатель был, – возразил Илья, но Антон замотал головой:

– Нет, он тоже в форме был, как те, другие. Но сразу от них отстал, бродил сам по себе, высматривал что-то, перетрогал все, до чего дотянуться смог. Как хозяин – осматривался так деловито, потом сказал что-то пожарникам, и все быстро смылись. А нас по домам отправили.

Новость Илья выслушал молча – он чувствовал, что надо торопиться, попытаться помешать этому вторжению, но как – не знал. Ни один человек в этом городе не мог сейчас подсказать ему, как поступить, что делать и к кому обратиться за помощью.

– Пошли, пройдемся, – предложил Илья, чтобы хоть как-то развеяться. Он вернулся в магазин, переоделся, попрощался с Генкой.

– До понедельника, – отозвался тот, и Илья вдруг осознал, что его карьера грузчика закончилась. Но сейчас его занимали совсем другие мысли, о своем трудоустройстве он подумает позже.

Илья быстро вышел из магазина, и они с Антоном, не оглядываясь, пошли прочь, оставив Генку в полном одиночестве. Приятели долго бродили по городу, и уже поздним вечером оказались в том самом сквере рядом с автобусной остановкой, где и произошла их первая встреча. Илья хотел уже попрощаться и идти домой, когда заметил вдалеке у края детской площадки милицейскую машину. Антон тоже вглядывался в сырой сумрак, потом решительно двинулся вперед, потащил за собой Илью. Там, у злосчастной площадки снова что-то произошло. В свете фар бродили люди, Илья услышал, как кто-то негромко плачет. Он сделал еще несколько шагов вперед и оказался в толпе. Люди не обратили на него внимания, переговаривались негромко и смотрели на лежавший рядом с качелями накрытый чем-то темным длинный непонятный предмет.

– Вот так, выйдешь с собакой погулять, а тебя у собственного дома пристукнут, – себе под нос пробурчал кто-то рядом.

Из обрывков разговоров Илья понял, что вечером «дверь» снова открылась, и «пришельцев» видели многие. Более того – кто-то из жильцов пытался позвонить по номерам соответствующих компетентных служб, но там людей не слушали, бросали трубку. И в этот раз «переход» прошел не как раньше – гостей никто не встречал. Вернее, их соплеменники подъехали, но позже, когда «дверь» уже почти закрылась. К этому времени никого из жильцов во дворе уже не было – все разбежались по квартирам, опасаясь за свою жизнь. Брошенные на произвол судьбы духи сначала вздрагивали от малейшего шороха, показывали пальцем на припаркованные машины, людей и сначала тихо, а потом уже в голос делились впечатлениями. Незваные гости наглели на глазах, разбрелись по площадке, подходили к машинам и сначала осторожно, а потом, не видя опасности, все смелее изучали железных коней. Сработавшая сигнализация на одной иномарке заставила «гостей» сбиться в кучу, кто-то упал на землю и закрыл голову руками, кто-то завыл, успешно подражая звуковому сигналу. Люди из окон наблюдали эту картину, потом на площадку выбежала собачка и храбро затявкала на пришельцев. Те толпой подошли к несуразному зверьку, долго рассматривали его, пока один из «пришельцев» не схватил песика за шкирку, как кошку, и поднял, чтобы рассмотреть получше. Шавка извивалась, крутилась и, наконец, изловчилась и тяпнула за палец одного пришельца. Тот взвыл в голос, отшвырнул псинку, и разъяренная хозяйка бросилась на помощь своему питомцу. О дальнейшей судьбе женщины Илья догадался сам.

– Собаку-то куда теперь девать? Кому она нужна? – это спросила уже за спиной Ильи только что подошедшая женщина. И словно в ответ раздался тоненький, похожий одновременно на плач и писк скулеж. Илья сначала не понял, что это, потом присмотрелся – у ног трупа сидела крохотная дрожащая собачка со смешными лохматыми ушками. Псинка жалобно скулила, но с места не уходила, словно охраняла свою мертвую хозяйку. Смотреть больше было не на что, Илья осторожно выбрался из толпы и отошел в строну, Антон догнал его, поделился дополнительной информацией:

– Шею ей свернули, прикинь? – и, не дождавшись от Ильи должной реакции, добавил:

– Мне дедок вон тот сказал, что потом «Газель» подъехала, зверей всех в нее затолкали, и куда-то увезли. А милиция уже позже объявилась, почти через час.

И продолжил срывающимся голосом, глядя куда-то в темноту:

– Нельзя, так нельзя. Надо же что-то делать, они уничтожат нас, уже уничтожают… Людей в городе почти не осталось, только зверье это. Они и до нас скоро доберутся…

– Надо, – глухо, сквозь зубы, ответил Илья, – конечно, надо, давно пора. Не можем же мы от них всю жизнь бегать…

Оба снова, не сговариваясь, снова двинулись к площадке. Там было уже темно и тихо, труп увезли, даже собачки не было видно. Илья очнулся, наконец, от наваждения: