– Не жалуемся.

– Да нет, наверняка жалуетесь. Одна куртка сто пятьдесят рублей стоит. А сколько вы их в день продаете?.. Думаю, процентов девяносто государству отдаете?

Семен развел руками. Увы, но государство дерет с кооператоров три шкуры. До пятисот рублей дохода – тринадцать процентов налога, до семисот – тридцать, до одной тысячи – семьдесят, до полутора – целых девяносто. Ну, разве ж это не грабеж? Джема уже подумывает о том, как двойную бухгалтерию организовать, специалиста под это дело ищет. Но ведь это криминал, а ОБХСС не дремлет. И налоговая тоже.

– А тут всего тридцать процентов. И доступ к государственным ценам. За импортный товар. А еще прямиком на зарубежные рынки можно выйти. Правда, это для избранных, даже я пока туда не могу пробиться. Пока. Но перспективы есть. И у тебя будут... В общем, я помог тебе, ты поможешь мне. А за это я еще раз помогу тебе. Ну что, договорились?

– Возможно, – кивнул Семен. – Надо с ребятами поговорить. Думаю, решим вопрос.

– Завтра позвонишь мне. Я скажу, когда и куда подъехать.

– Мы очень на тебя надеемся, – впервые за все время заговорила Наташа. И наградила Семена благодарным взглядом.

Она всего лишь живет с Усыгиным и вряд ли вникает в его дела. Но все-таки, помогая ему, он делает услугу и ей. И еще она должна понять, что Семен гораздо лучше Усыгина. Он сильней, симпатичней, и квартира у него в Москве будет, и машина. В общем, Наташа должна уйти от Усыгина к нему.

Кит сидел на американский манер – задница в кресле, ноги на столе. Телевизор цветной в углу тренерской, видеомагнитофон крутится, на экране Том за Джерри гоняется. На диване Джема смеется, наблюдая за этим действом.

– Ну, наконец-то! – обрадовался он своим пацанам. – Где вы там пропадали?

– Да две пары штанов осталось, – сказал Пуп. – Думали, заберут – а нет, как отрезало. До самого закрытия ждали...

– Да, Валек говорил.

Машина в бригаде одна, а пацанов на рынке много. Кому не досталось места, тот поехал домой на электричке. И Валек в их числе. Он-то все и рассказал.

– Может, вы ответку ждали? – спросил Кит. – Кто там хоть на вас наехал?

– А черт его знает! – махнул рукой Харитон. – Семен спрашивать не стал, сразу в дыню закачал! А чего церемониться?

– Возможно, это люберецкие были. Или долгопрудненские.

– Нет, эти бы сразу объявились. Или через час-другой, – покачал головой Семен. – Наверняка шушера какая-то, бабла на бутылку срубить.

– Может, и шушера. А ехали чего так долго?

Кит – старший во всех делах, ему все знать нужно. А Семен обязан перед ним во всем отчитываться. И ничуть не сомневался в том, что обязан.

– Обратно ехали, машина сломалась. Карбюратор заклинило, пока прочистили...

Машина у них не фонтан, старенький «ВАЗ-2101» семьдесят первого года выпуска. Вроде бы ничего бегает, но время от времени ломается.

– Тачку нам нужно новую брать, – заключил Семен. – Хорошо бы «восьмерку» новенькую. И круто, и ломаться не будет.

– Прикалываешься? Новенькая «восьмерка» сорок штук стоит.

– Если по госцене, то в четыре раза дешевле.

– Где ты у нас госцену видел? Вон, видак за две штуки взяли. А в «Березке» за пятьсот можно было взять... Да, кстати, мы тут с Джемой видеосалон решили открыть. А что, место у нас еще пока есть, один отсек под видеозал оборудуем. Там человек пятьдесят посадить можно. Рубль вход...

– И два за выход, – засмеялся Кузов, плюхнувшись на диван рядом с Джемой.

– Лучше три! – хмыкнул Харитон.

– Даже если выход бесплатный, все равно реальный вариант, – показав ему кулак, сказал Кит. – Можно еще видиков набрать и телевизоров. И в поселке салоны можно открывать, и в Москве...

– Да в Москве их уже как грязи, – покачал головой Семен.

– Есть такое, – согласился Кит. – Да и техника дорогая.

– Технику можно по госцене взять.

Семен подошел к холодильнику, достал оттуда бутылку «Боржоми», зубами откупорил и жадно сделал несколько глотков. Жарко, пить охота. А вода холодная, в кайф.

– И тачку по госцене, и технику... О чем ты там с Наташкиным хмырем болтал?

– Он, конечно, хмырь, но через него мы этот подвал выбили, – сказал Семен.

– Все равно хмырь, – ухмыльнулся Пуп.

Даже он не любил кавалера Наташки, чего уж тогда о Семене говорить. Но все-таки Усыгину надо было помочь.

– Хмырь, не хмырь, а через него мы от налогов можем уйти.

Семен рассказал все, что узнал о хозрасчетных центрах научно-технического творчества.

– Реальный вариант. Тридцать процентов налога, льготные цены...

– Это, конечно, интересно, – с сомнением посмотрела на Семена Джема.

Она заметно изменилась за последний год. Женственней не стала, но и мужиковатость уже не резала глаз. Носила только короткие прически, юбок и платьев не признавала, но хорохорилась она меньше прежнего, в драку не лезла; повзрослела, остепенилась. Да и как могло быть иначе, если все производство на ней.

– Но с чего этот комсомолец так раздобрился?

– Баш на баш, – спокойно ответил Семен.

– И в чем заключается наш баш? – спросил Кит.

– Я не знаю, что там у него за друг; может, он сам там этим хозрасчетным центром занимается... Короче, на этот центр наехали люберецкие. И мы должны с ними поговорить, чтобы они от комсомольцев отвязались...

– У этого хмыря проблемы с люберами, а мы должны их решать? – возмутился Кит. – Ничего себе заход!

– Мое дело предложить, ваше дело отказаться, – пожал плечами Семен.

– А как же Наташа? – язвительно усмехнулась Джема. – Как же ты ей потом в глаза смотреть будешь. Она же на тебя рассчитывает, да?

– Это мое личное дело, – сурово глянул на девушку Семен. – И я его в наши дела не впутываю. Как братва решит, так и будет...

– Нет, с люберами нам проблемы не нужны. Одно дело – свой бизнес защищать, и совсем другое – за чужой подписываться.

– Я тебя понял, Кит.

Семен и сам понимал, что связываться с люберецкой братвой очень опасно, поэтому настаивать не стал. Но Усыгину все-таки позвонил.

* * *

Центр научно-технического творчества размещался в молодежном клубе. Микрорайон новый, и здание клуба построили совсем недавно. Здание в современном стиле, с залом для дискотеки, кружки здесь всякие, библиотека. Но в хозрасчетный центр был свой, отдельный вход, возле него и ждал Семена худенький с зализанными волосами паренек. Очки в тонкой металлической оправе, белая рубашка с галстуком, на груди комсомольский значок. Брючки наглажены, штиблеты начищены, сам сияет, как новенький юбилейный рубль.