— «Страд» конечно же?

— Конечно. Интересно, как она тебе понравится. По мне, так ей вообще цены нет.

— Собственная?

— Ну как тебе сказать? Почти. На три четверти. Вот выплачу оставшиеся долги…

— О цене не спрашиваю.

— Да вполне приемлемая цена. Четыре миллиона — это же страховщики с ума сходят. Кстати, они почти на треть взвинтили стоимость страховки, узнав, что я еду в Россию.

— Чего это?

— Извините, ребята, уж такая у вас мафиозная репутация в мире.

— Господи, какая чушь!

— Не знаю, не знаю… Возможно, им виднее… Не так, как-то совсем не так, как это рисовалось в воображении, складывались эти первые минуты общения со старым товарищем. С одной стороны, они вроде бы перекидывались настолько непринужденными репликами, что как будто и не было этих долгих лет разлуки, с другой — Владимирский определенно ощущал какую-то неестественность и даже напряженность этого их ни к чему не обязывающего диалога. Возможно, присутствие посторонних… Разумеется! И конечно же не симпатичного и дружелюбного Сергея, к тому же хорошо знавшего свое место и обязанности, а этого надутого министерского бурдюка, Николая Родионовича!

— Кстати, парни, и где же я, по вашим планам, обрету место для преклонения головы? «Интурист», «Националь», или у вас за последние годы появилось еще что-то соответствующее?

— Видите ли, Геральд Викторович, этот вопрос мы очень тщательно продумывали в министерстве. Конечно, замечательных гостиниц в Москве сейчас немало. Но либо в подходящем номере нет рояля…

— Рояль? Да зачем, интересно, мне нужен рояль?

— Ну мало ли, вдруг понадобится. Или же номера оборудованы такими малюсенькими сейфами — только-только впору разместить бумажник, папку с документами, но уж никак не скрипку. И мы, посовещавшись, пришли к выводу, что наилучшее решение — поместить вас в нашу гостевую квартиру на улице Неждановой. Она оборудована по самому высокому уровню, обслуживание — от «Интуриста», то есть вы можете без проблем делать любые заказы из ресторана, но, разумеется, есть и свои запасы легких закусок, холодильник, бар и так далее… Если вы не возражаете…

— Ну чего же мне возражать, если вы уже и посоветовались, и пришли к выводу? Так чего мы стоим?

— Греемся.

— Хватит греться. Вперед. В Москву!

Фойе Большого зала Московской консерватории имени Чайковского было переполнено. Публика на концерт заезжей знаменитости — всемирно известного скрипача Геральда Райцера — собралась самая разная. Начиная от студентов в свитерах «с катышками», неизвестно каким чудом раздобывших контрамарку, и заканчивая «новорусскими» дамами в несусветных туалетах. Преобладали все-таки респектабельные слушатели, или, правильнее сказать, «зрители», поскольку пришли они в большинстве своем скорее поглазеть на звездного гастролера, нежели насладиться волшебными звуками, которые тот извлекает из своего Страдивари.

Пара средних лет за столиком, за который они ловко проскользнули со своими бокалами вина из буфета, лишь только он, то есть столик, освободился, не относилась ни к студентам, ни к богатеям. Не то средней руки бизнесмен с супругой, не то какие-то двое деятелей культуры — именно такое впечатление произвели бы они на стороннего наблюдателя. Типичные представители так называемого «среднего класса». На самом деле из двоих к культуре имела отношение только дама, моложавая шатенка в строгом, но элегантном платье, а интересный мужчина лет сорока пяти в костюме и при галстуке являлся государственным чиновником.

Это были первый помощник генпрокурора Российской Федерации, государственный советник юстиции третьего класса Александр Борисович Турецкий и его супруга Ирина Генриховна.

— Ну, Шурик, почему ты такой задумчивый? — спросила Ирина. — Неужели тебя напрягло первое отделение? Такая потрясающая музыка! И, конечно, Райцер — гениальный музыкант. Номер один в мире.

— Ну да, конечно, — пробурчал Турецкий, думая о чем-то своем.

— Что «конечно»? — поддела мужа Ирина. — Давай-давай, надо приобщаться к культуре, пока не поздно.

— Да я последние месяцы уже так приобщаюсь… Так приобщаюсь!

— Как это ты приобщаешься? — воскликнула Ирина Генриховна. — Ну-ка, Турецкий, колись, чем ты там занимаешься, пока я не вижу!

— Разрабатываю одно дело, — попытался отмахнуться Александр, но Ирина не отставала:

— Ну, Шурик! Расскажи! Ты никогда не рассказываешь о своих делах. Вечно секреты, государственная важность.

— Тебе правда интересно? — посмотрел на нее Турецкий. — А вот возьму да и расскажу.

— Ну расскажи!

— А вот и расскажу! — развеселился Александр. — На этот раз никаких особых секретов нет. А дело называется «арт-криминал». И касается как раз вашей культуры-мультуры.

— Дело в том, что за последние пятнадцать лет в России украдено предметов искусства на сумму… ты никогда не угадаешь — в миллиард долларов!

— Сколько? — охнула Ирина.

— Миллиард. Ты не ослышалась. Так вот, в последнее время российское искусство опутала настоящая криминальная аура. Связанная, кстати, не только с кражами. Уровень и методы бандитизма в этой сфере у нас такие, что коллекционерам и арт-дилерам впору нанимать себе телохранителей. А Россия в целом в скором времени может подняться на вершину мирового криминального арт-рынка.

— Неплохое начало!

— Понимаешь, раньше русское искусство было просто национальным достоянием, а потом вдруг оказалось, что это товар. Горячий товар. На него возник спрос, притом не только на аукционах, но и в криминальной среде.

— Так-так, это уже интересно.

— Картины, скульптуры и редкие ювелирные изделия стали средством вложения денег, предметами для спекуляций и мошенничества, а то и просто жесткого грабежа. Главное, что подпитывает криминал в сфере искусства, — это отсутствие четких правил арт-рынка.

Турецкий явно вошел в раж, он говорил как по писаному и все больше увлекался. Казалось, что одержимый своим предметом профессор читает с кафедры лекцию таким же увлеченным студентам. Глаза его загорелись. Приятно видеть, подумала Ирина Генриховна, как Шурик фанатично любит свою работу.

— Искусство, как ты сама знаешь, вещь субъективная, здесь многое решается на глазок, отношения строятся на личных контактах, а оценка произведений зависит от колебаний вкуса коллекционеров. При этом произведения искусства воруют. С течением времени изменился характер воровства, все чаще мы сталкиваемся с откровенным топорным грабежом. Типичный сценарий — обычный взлом музея и расчет на то, что охрана не среагирует оперативно.

Именно так грабанули музей в Плесе. Ночью из окна вытащили пейзаж Шишкина. То же самое в Малоярославце, в Калуге, в Бородинском музее.