— Признаюсь, терпеть не могу, — согласилась она.

— Я так и знал. — Откинувшись на спинку стула, Финн задержал взгляд на груде искореженного металла, лежащей на подиуме в центре зала. — А что вы думаете об этом?

— Я хотела сказать, что неудачной была сама идея принять ваше приглашение.

— Понимаю, — отозвался он. — Я старался, чтобы вы чувствовали себя непринужденно.

— Это выше даже ваших способностей, — сухо бросила Люси.

— Почему?

— Ну, вы... — Она опустила ресницы. — Вы причиняете мне... Я чувствую себя неловко рядом с вами. — Финн лукаво прищурился, и она заторопилась: — Потому что я вынуждена созерцать ваши, как я это называю, трюки, цель которых заставить меня кое-что сообщить вам о моей сестре.

Финн стиснул зубы и провел рукой по аккуратной прическе.

— Можем мы хоть ненадолго отрешиться от этого?

Люси поверить не могла тому, что слышит (как и Финн, хотя этого она знать не могла).

— У вас всепоглощающая потребность прожить за брата его жизнь, — едко уколола она. — Вам не приходило в голову, что он никогда не научится сам решать свои проблемы? Вы уже не на детской площадке, чтобы драться за братишку.

— Я никогда не дрался. — Финн перехватил ее лукавый взгляд и с явной неохотой пояснил: — Наши родители разошлись, когда мы были довольно малы. Кон остался с отцом в Ирландии, а мама вернулась в Штаты и забрала меня с собой. Мы виделись только на летних каникулах в Уэст-Корке и на Рождество в Нью-Йорке.

— О, это грустно, — искренне посочувствовала Люси.

Когда умер ее отец, они с Энни еще более сблизились. Но она знавала пары, которые, вроде бы позволяя детям самим выбирать, с кем жить, не могли удержаться от всяких уловок в стремлении устранить второго родителя. Это ужасным бременем ложилось на плечи ребенка. Может быть, то же случилось и с Финном?

— Значит, ваша мама — американка? — спросила она, сухостью маскируя вырывающееся наружу сочувствие.

— Они оба из Нью-Йорка. — Финн сделал паузу, пока официант ставил на стол чай и булочки. — Молоко? — Люси кивнула. — Мы с Коном родились там, — продолжал он, ловко разливая чай. — Папа — из ирландской семьи, мама — из итало-американской. Однажды летом мы поехали на родину, поискать папины корни, и решили там остаться.

— Итальянцы! — воскликнула Люси. — О, это объясняет...

Спохватившись, она прикусила язык и потупилась.

— Объясняет что?

— Ваш вид... — Люси перевела взгляд с его лица на покрытые жесткими волосками сильные руки. Притворяясь, что отпивает глоток чая, она жадно разглядывала Финна. — Вы очень... темный, — невнятно закончила она. — Вашей маме не нравилась Ирландия? — добавила девушка, чтобы увести беседу от темы, касающейся его наружности.

— Очень нравилась, но только на время каникул. Ведь она выросла в большом городе, и ей пришлось оставить работу.

— Чем она занимается?

— Она журналистка. Собственно, они оба журналисты, только папа поменял работу и стал руководить местным еженедельником.

— Но сейчас вы живете в Ирландии?

— Не совсем. Базируемся в Дублине, но у нас плотные связи со Штатами... А вы, Люси, полагаю, дитя идеальной семьи.

— Не знаю, как насчет идеальной, но у меня было счастливое детство.

— И вы все еще близки с родителями?

— Папа умер, когда мне было тринадцать, — торопливо объяснила она. — Маме приходилось очень тяжело, она многим пожертвовала ради меня и Энни, но потом встретила и полюбила одного человека. Пару месяцев назад они поженились, что, впрочем, вам абсолютно неинтересно...

— Почему вы так говорите?

— Вы думаете, я поверю, что помешать браку вашего брата и моей сестры для вас уже не самое главное? — упрекнула она.

— Поверьте, я не пытаюсь усыпить вашу бдительность, поскольку все равно проведу собственное и самое жесткое расследование. Сколько отелей, по вашему мнению, на Озерах?

Совершенно не относящийся к делу вопрос заставил Люси нахмуриться.

— Откуда я знаю? — огрызнулась она, — Озера — самое популярное у туристов местечко в округе.

— Думаю, моя секретарша будет совершенно выведена из себя, — с сухой усмешкой заявил Финн. — В данный момент, — объяснил он, — Элспет названивает по всем возможным телефонам. Конечно, второразрядные отели не во вкусе Кона, так что поиски ограничены пятизвездочными люксами.

— Этим вы и занимались, когда ушли из квартиры? — недоверчиво воскликнула она.

— Всегда имейте запасной план действий, Люси, — посоветовал он. — А каков ваш второй план?

— Мой? — удивилась она.

— Что вы собираетесь делать, раз не получили работу?

Люси пожала плечами и оттолкнула тарелку с булочкой.

— У меня нет планов. Я просто плыву по течению... что жизнь преподнесет. — С детства Люси мучилась, не понимая, почему она порой говорит то, что звучит то ли совершенно непринужденно, то ли абсолютно безответственно.

— И преподносит?

Она бросила взгляд на его лицо и тут же опустила глаза, будто боялась смотреть на него. Может и боялась. Хотя, спрашивается, почему? Финн почувствовал, как неожиданно требовательно его тело отреагировало на открывающиеся перспективы.

— Да, преподносит, но не только приятные сюрпризы.

Финн сохранял вежливо-внимательное выражение, а сам задавался вопросом, примет ли она предложение забыть про чай и отправиться прямо в постель для кое-чего более приятного?

— А как насчет вашей книги?

Люси подняла глаза.

— Моя книга?

— Возможно, теперь вы сможете заняться ею. Закончить первую главу...

— Писательство — это так, для себя... Ведь на самом деле я не писатель.

— Вы всегда от всего отказываетесь? Не предполагаете получить работу, не собираетесь печататься?

— Я не отказываюсь, просто смотрю на вещи реально, — уточнила Люси.

— Тогда не жалуйтесь на то, чего в вас нет, и воспользуйтесь тем, что есть! У вас должен быть опыт в чем-то... Вам, — он, прищурясь, подробно исследовал ее лицо и фигуру, — двадцать три, двадцать четыре?

Люси прижала руку к горлу, к тому месту, где бился пульс.

— Двадцать шесть... — коротко поправила она.

Ничего даже отдаленно напоминающего сексуальность не было в его холодном изучающем взгляде, но ее тело отреагировало слишком бурно на эти внимательные глаза.

Раньше Люси могла спокойно рассматривать чьи-нибудь губы и не спрашивала себя, что бы она почувствовала, если бы эти губы коснулись ее. У нее не возникало искушения запустить пальцы в волосы едва знакомого мужчины, которые в большинстве случаев были такими же темными и пышными, как у Финна Фицджералда.