– Должен заметить, что это еще и черная неблагодарность по отношению к твоей тетушке, – со злостью сказал он. – Она заботится о тебе, любит, как родную дочь, а теперь ты заявляешь, что ее нежная привязанность – это плохо?

– Нет, я не это имела в виду, дядюшка.

– Ты и не знаешь, что имела в виду. Говоришь, не подумав, как и все представительницы твоего пола, – с раздражением заметил дядюшка и сделал шаг назад. – В этот раз я не могу запретить тебе посещение гостиной, но, клянусь Господом, если ты не будешь поступать, как велено, я позабочусь о том, чтобы ты больше не показалась ни на одном балу или рауте. – Лорд вновь навис над племянницей. – И я прекращу подготовку к твоему балу. Я не потерплю никакого позора – большого или малого – для своей семьи!

Хелен знала, что дядюшка не блефует. Это было видно по его сузившимся от злобы глазам. Тетушка не раз сглаживала подобные конфликты, но этот ей смягчить не удастся. Нет, если Хелен мечтает о свободе и жизни вне этого дома, ей следует подчиняться, как бы сильно это ни уязвляло ее гордость.

– Извините, дядюшка. – Девушка с трудом приняла покаянный вид. – Пожалуйста, простите меня.

Лорд снисходительно вздохнул:

– Не следует мне забывать, что ты все еще дитя, несмотря на твои роскошные одежды и высокий рост. В подобных вопросах тебе надо слушаться меня, пока ты не окажешься под защитой мужа. А теперь повтори то, что я тебе сказал, и постарайся сохранять достоинство.

– Моя мать утонула в море, – прерывающимся голосом сказала Хелен. – И для всех это было к лучшему. – Слова обожгли ей горло.

– Отрепетируй как следует эту фразу, – посоветовал дядюшка и спустя некоторое время добавил: – Я вижу, что тебе это показалось жестоким, но я стараюсь ради твоего же блага. Мы с тетушкой не хотим, чтобы ты страдала из-за грехов своей матери. При любой возможности демонстрируй свету, что ты приличная, скромная девушка.

– Да, дядюшка.

– Твоя тетушка ожидает увидеть тебя внизу через несколько минут. – Лорд в последний раз оглядел наряд Хелен. – Ты слишком высока и худа, чтобы считаться красавицей, Хелен, но определенное обаяние в тебе есть. Не делай глупостей, держи в уме мои наставления, и ты станешь гордостью всей семьи.

Дядюшка покинул комнату и с хриплым кашлем прошел по коридору. Хелен посмотрела в потолок, чтобы сдержать обжигающие слезы. Она не заплачет.

– Миледи, вы в порядке? – Дерби уже стояла у двери в спальню. Очевидно, она подслушала весь разговор, но Хелен это не беспокоило.

– Надо поспешить, Дерби, а то опоздаем. – Хелен взяла в руки серебряную расческу, чтобы отвлечься хоть на что-нибудь и забыть о жестких словах, которые ее заставили произнести.

Руки девушки дрожали, и она не смогла удержать расческу. Та упала на стол, и Хелен отыскала взглядом портрет матери. Возможно, она и навлекла на себя позор при жизни, но говорить, что ее смерть – лучший исход, совершенно неблагопристойно. По всем человеческим законам. Хелен сжала ладони. Она больше никогда это не повторит. Никогда. Более того, она окажет уважение своей покойной матери, которая восемь лет ее воспитывала, научила ездить верхом, гуляла с ней, сбрасывая с деревьев в саду яблоки, до которых девочке было не дотянуться, и терпеливо обучала всем движениям котильона.

Хелен, успокоившись, взяла в руки медальон. Да, леди Кэтрин все-таки пойдет с ней на церемонию.

– Дерби, где мой веер? «Верни Мартен».

У Хелен закружилась голова. Осмелится ли она пронести портрет матери во дворец? Приладить его к тому самому вееру, который дядюшка подарил ей к этому торжественному случаю?

– Прошу, миледи. – Дерби протянула Хелен длинный футляр, покрытый мозаикой из перламутра.

Осмелится ли?.. Перед глазами девушки вновь предстало сердитое лицо дядюшки, и она еще раз услышала его жестокие слова: «К лучшему».

Да, осмелится.

Удерживая в одной руке футляр и медальон, Хелен приподняла крышечку и достала веер. Щелчок – и он открылся. Пластинки из слоновой кости украшала пасторальная сцена: овцы и пастух спят под дубом. Веер покрывал фирменный бронзово-зеленый лак Мартен. Несколько дюймов у основания, где все пластинки скреплялись украшенным бриллиантом винтиком, расписаны не были. Девушка пробежалась пальцем по кремовому полукругу. Пластинки плотно прилегали друг к другу, но между двумя из них удалось бы просунуть нитку. Хелен зажала в руке медальон. Он был по-прежнему странно тяжелым. Обычная нитка тут не сгодится.

– Дерби, подай мне ленту, – приказала она.

– Какого цвета? – Горничная склонилась над корзинкой с принадлежностями для рукоделия, стоявшей возле кушетки.

– Неважно. – Хелен показала ширину указательным и большим пальцами. – Но примерно такую, в пару дюймов.

– Такая подойдет, миледи? – спросила Дерби, выудив из корзинки обрезок голубой ленты.

Хелен забрала у нее ленту и решительно кивнула, а затем разжала кулак и продемонстрировала горничной медальон:

– Помоги мне привязать его к вееру.

Прятать кулон оказалось сложнее, чем представляла себе Хелен. В коридоре дворца толклась уйма людей, и приходилось продираться сквозь толпу, придерживая юбку обеими руками. Удерживать все одновременно: наряд, подол, карточку[15], веер и прилаженный к нему портрет – было нелегко.

– Бога ради, не сжимай ты так свое платье, – попросила тетушка, заметив, что племянница вцепилась в сетчатую ткань мертвой хваткой. – Давай я что-нибудь понесу.

Прежде чем Леонора успела дотянуться до веера, Хелен передала ей карточку. К счастью, они уже входили в заполненный народом парадный зал, и помощь Хелен больше не требовалась.

– Теперь нас ждет мучительное ожидание, – вздохнула тетушка. – Первым делом примут высокопоставленных лиц. Тем не менее не помешает заранее подобраться ближе к гостиной. Не хотелось бы расталкивать всех гостей, когда нас позовут.

Недавно пробило двенадцать, и день был солнечный, однако громадная хрустальная люстра сияла под потолком, и горящие свечи нагревали и без того теплое помещение. В дальнем конце зала, у входа в парадную гостиную, собрались придворные, готовые приступить к работе. Хелен пробежалась взглядом по картинам, которыми были увешаны стены: портреты королей, королев и одна очень привлекательная пастораль. Кисти Риччи, если она не ошибается. Жаль, что не удастся как следует ее рассмотреть.

– Кажется, у двери есть свободное место, – громко прошептала ей на ухо тетушка Леонора и одновременно улыбнулась джентльмену, который задел ее сиреневое платье, принимая его извинения. – Не отходи от меня, дорогая.

Хелен кивнула. Ей удалось покрепче перехватить медальон, и она сконцентрировалась на поисках Миллисенты. От пастельно-розовых, нежно-фиолетовых, белых, кремовых, голубых, редких желтых мелькающих платьев и качающихся перьев кружилась голова, и различить в этом водовороте знакомое лицо представлялось практически невозможным. А уж отыскать среди миниатюрных блондинок в бледных нарядах нужную и вовсе непосильная задача. Внезапно до Хелен донеслось имя Делии, а за ним последовал ехидный смешок. Хелен обернулась, чтобы пронзить виновницу взглядом, но неизвестная уже скрылась.