– Мы тебя потеряли ночью. Ты видел, как яранга исчезла? Такие тут страсти начались! – торопится рассказать о своих впечатлениях Игорь. – Даже не верится, что это возможно. Как будто во сне все происходило.

– Мы получили не просто отдельные фантомы, а целое измененное пространство, на какой-то период времени образовалась другая реальность, – с восторгом объясняет Олег. – Действительно, зыбок наш трехмерный мир. Стоит всего лишь на десятитысячную долю изменить соотношение элементов пространственной структуры, чтобы нарушить порядок вещей.

– А все это Тонька виновата. Она ворвалась в ярангу с криком: «Спасите меня!» – Вольдемар пытается притворно изобразить девичий испуг, но снова расплывается в своей постоянной улыбке, – я ее перед шоу бражкой угощал, так подумал, что девчонку сильно развезло. Но не успел посмеяться над глупышкой, как вдруг нас охватил синий туман. А когда он немного рассеялся, мы оказались в мертвецкой тишине, среди какого-то непонятного серого сумрака. Ни домов, ни городских огней, словно в пустыне оказались, по чьей-то злой шутке.

Ребята наперебой рассказывают Пашке о ночных событиях, о скандалах с соседями.

– Славный кошмарец получился! Теперь можно билеты на сеанс продавать, – потирает руки Вольдемар. – Любой захочет побывать в другой реальности и встретить там фантомных существ. Надо только опасаться кражи этой уникальной технологии, чтобы какие-нибудь ловкачи не воспользовались нашей идеей.

– Можешь не переживать – гордо заявляет Олег. – Чтобы понять принцип, по которому изменяется пространство, нужны не просто особые знания, а потребуется полная перестройка мышления. Необходимо развить внутреннюю перспективу пространства, понять его уровни. Ключик же к такому пониманию лежит в Пашкином механизме эволюции. Современная физика подобного ключа не имеет и вряд ли найдет его в своих догмах.

Олеговы рассуждения прерывает, вбежавшая в комнату, радостная Тамара:

– Пашка! Тебе ответ пришел!

– Из журнала прислали!

Пашка дрожащими руками разрывает конверт. Внутри небольшой листочек с жирной красной линией и эмблемой журнала. Читает вслух совсем короткую запись:

– И все?! – Олег выхватывает бумажку из рук друга, читает сам и не верит глазам. – Это же простая отписка! Им что, совсем разум застило?! Как можно не разглядеть величайшее открытие?!

Олег театрально вознес руки и, посмотрев в потолок, восклицает:

– Воистину слепы дети твои, Мать Наука!

И все еще недоумевая, продолжает причитать:

– Почему?! Почему научную теорию должен рассматривать какой-то литконсультант? Эйнштейну было легче заявлять о себе, чем современному гению. Тогда, видно, еще не существовали литературные инквизиторы. Такую светлую теорию зарезали!

– Перестраховщики! Боятся публиковать! Они ждут, когда о новой картине эволюции мира заговорят специальные издания, – обсуждает записку Игорь. – Непонятно, зачем называться молодежным журналом и в тоже время ломать крылья одаренному юноше? Может для него это единственно приемлемый способ, чтобы заявить о себе и войти в научный мир со своими оригинальными идеями!

– Они, наверное, сначала долго смеялись над моими утверждениями и выводами, – грустно вздыхает Пашка. – Мои представления о мироздании им показались глупой фантазией.

– Не расстраивайся, сынок, – успокаивает Тамара. – Не злись на тех, кто не сумел понять твою идею. В этом не их вина, а тех, кто научил неправильно видеть мир.

Пашку уже ничем не успокоить. Вирус сомнения закрался в сознание, разрушая последние островки надежды. Шагнув за грань обычного, он в полной мере ощутил силу предрассудков, способных перевесить любое яркое прозрение. И сейчас, даже друзья не могут ему добавить веры, чтобы восстановить равновесие.

– Все ж теория моя – ложное умозаключение, – подводит черту ее создатель. – Официальная наука отмела мою картину мира, как бред, и все мои доказательства примитивны.

– Да что такое ты говоришь?! – изумляется Олег. – Твой механизм эволюции бесконечно глубоко проникает в мироздание и объясняет тончайшие, в том числе и духовные, процессы. Он полностью переворачивает представления о сути вещей, раскрывает природу паранормальных явлений.

– Можно придумать бесконечное множество красивых теорий, которые будут правдиво объяснять все мыслимые и немыслимые явления, но, ни одна из них не приблизится к истине, – отрешается от всего Пашка.

– Как же тогда быть с информационной структурой материи? Математики сильно пошатнулись бы в своей самоуверенности, если им продемонстрировать твой трюк, как можно вилами считать с поверхности водоема информацию о его габаритах и истории происхождения.

– Вот именно – трюк, – отмахивается Пашка. – Они это, больше, чем как фокус, и не воспримут.

– Постойте! А наше шоу, искажение трехмерности, что они нам приснились? – возмущается Игорь. – Это разве не наглядное доказательство твоей теории?

Из сеней доносится топот. В дом вбегает сосед Митя и, запыхавшись, еле-еле выговаривает:

– И чего вы тут сидите! Олег, там отец твою ярангу громит. Все вытаскивает и прямо на костер.

– Вот вам и доказательство, что теория работает, – только и произнес Олег.

Митя, по дороге к сараю, объясняет ситуацию:

– Отец твой пришел с работы злой как черт. Кто-то на вас нажаловался в милицию. Барон отца вызвал, сделал ему предупреждение, так что конец вашим опытам.

Сарай уже полностью очищен от масок, костюмов, книг, приборов, прожекторов. Все сокровище лаборатории полыхает в огне. Олег стоит у плавящихся панелей оборудования, не пытаясь что-либо спасать.

– Теперь это уже история. Пусть догорает. Назад дороги нет! Будем создавать более совершенную технику! Воспрянем с новой силой из пепла прошлого!

Пашка долгие годы не был в отчем краю и теперь с радостью и грустью воспринимает милые сердцу виды родного городка.

Вот, и Рыболовная горка! В лучах вечернего солнца она кажется теперь кроткой и совсем не такой величавой, как воспринималась в юности. В разлуке он часто воображал себе этот островок детства, залитый ликующим светом, ощущал во снах волшебный аромат его садов, пробегал по зеленому ковру улиц.

Но сейчас тут все перестроено: вместо старых избушек красуются современные коттеджи, деревянные прясла сменили кирпичные заборы, а песчаное бездорожье упрятано под благородный асфальт.

Да и сам Пашка сильно изменился и совсем не в лучшую сторону. Он не приобрел ни солидности, ни капитала, ни успеха в обществе, а скорее стал похож на бродягу без каких-либо регалий и средств существования. Потертые брюки старомодного покроя, такого же фасона пиджак, должно быть кем-то отданный за ненадобностью, так как мешковато висит на худых плечах. Щуплое тело прикрывает, выцветшая от времени и стирки, рубаха.