Лорд Доре, смерть ушам моим, сегодня вы неудержимы в сочинительстве. Неужели местная природа настолько вдохновила вас? Или та славная крошка, которую вы очаровали третьего дня, влила в вас свежих сил вместе с поцелуями?

И Станислас лорд Доре отнекивался, хохотал, бил по струнам и глубоким баритоном исполнял скабрезную ритмичную песенку об обоих своих хулителях, успевая подмигнуть стоящей в сторонке девушке.

Мощь, искусство, красота, – думала Смала, – просиди я тут сто лет, не смогла бы…

Великан ущипнул ее за другую щечку, чем несколько сбил с мысли.

– Простите, милорд, – девушка зарделась, – не могли бы вы повторить?

– Ваши работники смогут хорошо позаботиться о наших лошадях? Я велел какому-то парню на конюшне не снимать с них попон и не поить водой из реки, но, кажется, бедняга не особо крепок умом.

– Я могу проведать наших скакунов, – предложил менестрель.

– И измучить их песнопениями? – красавец Уолес молитвенно сложил руки перед грудью. – Пощади несчастных животных! Лучше пойду я.

— Не извольте беспокоиться, милорды, – затараторила Смала, – парни у нас здесь не шибко сообразительные, зато старательные. А уж o том, что ледяную речную воду прежде нужно согреть, оставив в ведре на солнышке, знает даже последний деревенский дурачок.

– А далеко ли до деревни? – Оливер разгладил ладонями карту. – Два-три льё? Она вот тут?

Смала даже не посмотрела, куда указывает кончик его пальца, в картах она не понимала ровным счетом ничего, просто пожала плечами и радостно проговорила:

– Обед почти готов. Прикажете поискать на берегу вашего четвертого друга, лорда Гэбриела, чтоб пригласить за стол?

Вот этот четвертый девушке не нравился совсем. Ну то есть поначалу наоборот, именно он привлек ее внимание. Не такой высокий, как Оливер, но все же рослый и стройный, с широкими плечами, и, в отличие от Виклунда, изящный. Не хорошенький, как Патрик, а красивый зрелой мужской красотой. И не было в нем легкой дурашливости менестреля, лишь угадывалась скрытая страстность, тоже очень мужская. А еще шрам! Ну какая барышня устоит перед загадочностью кавалера, чью гладкую кожу украшают следы прошедших битв?

А взгляд серых глаз, обрамленных темными ресницами, обманчиво равнодушный? А неулыбчивый рот, который так хочется тронуть своими губами?

Когда Гэбриел ван Харт спрыгнул со своей лошади в их дворе, сердечко Смалы забилось с утроенной силой. Она так пыталась быть полезной загадочному дворянину. Она нашла для него самый лучший, самый чистый кувшин. Она вызвалась проводить его к берегу, чтоб показать самый удобный спуск к воде. А когда, смотрящий куда угодно, только не нее, кавалер, отказался от провожатой, расстроилась.

– Не грусти, милая, – шепнул ей тогда менестрель, – просто существуют крепости, осада которых бесполезна.

И Смала на время смирилась. У нее есть ещё трое. Воин, красавчик и музыкант. И, в отличие от своего неприветливого спутника, эти трое девичьим чарам поддавались в полной мере. За тo время, что гости провели в трактире, девушка успела множество раз улыбнуться Патрику, удостоиться внимания лорда Оливера, слегка грубоватого, но милого. А лорд Доре даже сочинил небольшую песнь, в которой воспевались черные кудри и алые губы юной пейзанки.

Но все же, неплохо получить и четвертого. Если ее отправят на поиски к реке…

– Оставь, милая, – сказал ей Виклунд, – лорд ван Харт присоединиться к нам, когда сочтет нужным.

– После заката, – растягивая звуки, пропел Станислас, – лорда нашего Солнце.

– Я потороплю брата, – Смала постаралась не выказать своего разочарования. – Благородные лорды проголодались с дороги.

Она обвела взглядом кувшины с элем и бокалы, которые уже успела расставить на столе, присела в поклоне и пошла на куxню.

– Волшебница, – следя за ней взглядом, воскликнул Патрик.

– Ну да, – шепотом вторил ему Виклунд, когда Смала скрылась за дверью кухни, – четверть часа, и батюшкатрактирщик превращается в брата. Ву-а-ля! Фокус!

– Ты уверен, что рядом нет никакого жилья? – дурашливый менестрель, как ни странно, умел говорить и без музыкального сопровождения.

Оливер кивнул на разложенные карты:

– Излучина реки, брод, тракт остался в четырех льё к северу…

– Ты поговорил с работниками?

– Поговорил? – Патрик перегнулся через стол и стал, высоко подняв кувшин, разливать эль по бокалам. – Нелегко разговаривать с немыми, дружище.

– Какое красивое журчание! – Виклунд быстро свернул трубочкой обе свои карты и спрятал их в карман. – Я бы с удовольствием посетил лошадиный водопой.

– Или нашел солнцепоклонника ван Харта! – поддержал друга Станислас. – Солнцепоклонника и водолюба!

– Мы же не можем оставить любезного Гэбриела без обеда? – возопил Патрик.

– Он же голоден!

– Как дворянин и друг я должен… Нет я обязан…

Каждая следующая фраза была громче предыдущей. Виклунд схватил со стола меч:

– Любезный ван Харт! Присоединитесь к нам за трапезой!

– Куда же вы, благородные лорды? – девушка спускалась по лестнице, нагруженная подносом, за ней топал то ли отец то ли брат с бочонком эля на плече.

Благородные лорды не ответили, они, будто нашкодившие мальчишки, уже выбегали во двор.

Болезнь настигла ее величество внезапно. Еще вчера моложавая и прелестная Аврора открывала осенний бал, а сегодня, тенью себя прежней, без сил лежала в постели.

– Моe время приходит, милый. – жаловалась она Мармадюку.

– Как невовремя оно приходит…

Фрейлины едва справлялись со страхом, лорд-шут отсутствовал, уже третью неделю его не было в столице. Слова ее величества были обращены в пустоту.

– А знаешь, что я ему скажу, – шептала она, – я спрошу, стоила ли Ардера моих страданий?

От негромкого, как шорох, королевского смеха по спинам верных фрейлин бежали мурашки.

– И мы с тобой, милый, знаем, что именно он мне ответит.

Он ответит: «Да!» Он скажет: «Да, девочка, Ардера – превыше всего…»

Медикусы разводили руками и изобретали вычурные названия для королевского недуга, более они ничего не могли.

Королевский совет, на котором председательствовал лорд ван Харт, заседал ночь напролет. Канцлер за последнее время сдал и почти отошел от дел, но в лихую годину нашел в себе силы провести заседание.

– Что будет, когда известие о болезни ее величества достигнут Домании? – вопрошали, заламывая руки, царедворцы.

– Ровным счетом ничего, – отвечал старик. – Пoграничные гарнизоны готовы к отражению любых атак.