Я похолодела.

— Ты сочтешь это бреднями старика, но взгляни сюда! — Вайдил уперся посохом в край лежанки, служившей ему постелью, и легко сдвинул ее в сторону.

Моему взору открылся ничем не примечательный гладкий каменный пол… Не примечательный ничем, кроме небольшого, черного, будто выгоревшего, участка. Вглядевшись, я различила в этом пятне мелкую вязь. Письмена…

— Это же…

— Да, навьи письмена. Черный язык с той стороны разлома. Я не верю в случайности, потому сон наверняка как-то связан с твоим скорым отъездом. — Конец его посоха прошелся над значками, и те заискрились, исходя черным дымком, а потом совсем исчезли. — Не знаю, кто нам противостоит, но дело, как видишь, серьезнее некуда… Только это еще не все…

Совсем упав духом, я приготовилась к новому удару, уже не рассчитывая на снисхождение.

— Видишь ли, я очень надеялся на то, что у нас еще будет время поговорить, и что я успею все тебе объяснить.

Последние слова меня насторожили, и в животе начал потихоньку сворачиваться маленький комок страха.

— А сейчас времени не осталось вовсе, и я очень корю себя за то, что оттягивал наш разговор так долго. Но, надеюсь, твой кузен все поймет и потерпит еще немного. В конце концов, что такое полчаса в целой веренице нескончаемого, я надеюсь, бытия мира!

Жрец снова встал и подошел к окну, глядя на расположенный за этим самым окном сад — зрелище, действительно, радующее глаз, но за столько лет, проведенных подле вайдила Фьерна, я смогла убедиться, что он отнюдь не любуется видом. Глядя в окно, старый жрец пытался таким образом скрыть свой внутренний трепет, чаще всего неприятные эмоции. Будь то злость, беспокойство или грусть. Он становился у окна, пряча все свои чувства где-то за ним — в старом добром саду нашей обители. Вайдил был очень сильным наставником и хорошо читал чувства других. Видимо, это качество помогало ему в прошлом искусно руководить большими воинствами. Но одно дело знать о чувствах других, другое — не подавать вида, что ты знаешь. Сейчас я точно знала, что жрец слышит мои переживания, но ничего с собой поделать не могла — страх разрастался во мне с еще большей силой.

— Когда я нашел тебя в разграбленном Сунагере, — он посмотрел на меня и с грустной улыбкой продолжил, — был безмерно счастлив. Ведь мы так и не успели спасти весь город. Те немногие, кто успел сбежать, клялись, что никого не осталось в живых после лютого налета иманских акынджеев, а тех, кто выжил, — угнали в рабство. У меня оставалась надежда. Маленькая вера в то, что хоть кого-то мне все же удастся найти. Я дал себе зарок: если в городе останется хоть одна живая душа — у меня появится шанс на прощение.

Сегодня и вправду день откровений. И чего Легарту не сиделось дома?

— Как сейчас помню: ты бродила призраком по развалинам приюта и кого-то звала.

Память — вещь капризная и избирательная. Я запомнила, что снова пыталась сбежать из ненавистного приюта и мечтала о том, чтобы он сгорел дотла, и мне не пришлось возвращаться. Как показала жизнь, у богов тоже есть чувство юмора, правда, не очень обычное. Мое следующее воспоминание — сплошные вспышки огненных шаров. Можно было подумать, что в городе начался праздник, только шары летели не в небо, как им положено лететь, а врезались прямо в дома, где досматривали свои последние сны ни о чем не подозревающие жители. Сунагере слишком маленький город, чтобы в нем спаслось много народа, разве что жители с самой окраины или из близлежащих деревень.

Не понимая, что происходит, я в испуге повернула назад, когда следующий огненный шар влетел прямо в приют. То, что творилось потом, мне не забыть никогда. Крики, слезы и плач снились очень долго. И свое сбывшееся желание я тоже никогда не забуду. Но как я оказалась у жрецов-целителей — не помнила.

Сколько лет после этого я задавала вопрос старому вайдилу: «А на нас сегодня точно не нападут?» Пока седой как лунь старик не дал мне в руки посох со словами: «Чтобы перестать бояться, научись себя защищать!» Только защищать я хотела не себя, а других, чтобы трагедия Сунагере больше не повторилась никогда.

— Не переживай, Гинтаре. — Чувства, захлестнувшие меня, с неумолимостью стихии отправили память назад по реке времени, и вайдил это почувствовал. — В том, что случилось, нет твоей вины. Мои грехи гораздо страшнее. Признаюсь, что увидел в твоем спасении великий знак для себя, поэтому и расстаться с тобой мне будет гораздо сложнее.

— Мне тоже будет очень сложно привыкнуть к новой жизни, — тихо промямлила себе под нос. — Я там чужая.

Руки, лежащие на коленях, сами собой смяли подол моей пыльной хламиды, нос зачесался, а глаза защипало. Таким, как мой кузен и тот же безликий канцлер, не понять — обитель для меня была не просто домом, она была спасением для всех нас, забытых, непрощеных и убогих. Не справившись с потоком жидкости, я громко шмыгнула и, забывшись, вытерла нос все тем же подолом.

— Ну, будет. — Подошедший вайдил успокаивающе похлопал меня по спине. — Все зависит от тебя, Гинтаре, ты старательная — справишься. К тому же, как я понимаю, Людвика уговорила взять ее с собой.

— А толку с нее здесь? — хмыкнула я, все еще некрасиво шмыгая носом. — Там ей будет нескучно, а мне — все одно веселее, что хоть не чужое лицо рядом.

— Это хорошо. — К моему удивлению, старый жрец одобрил Людин отъезд. — Присмотрись к ней получше, мне кажется, что послушница Огбите не настолько испорчена, у нее просто не было возможности себя проявить.

Я кивнула в ответ, после чего вайдил Фьерн продолжил:

— Так вот, возвратимся к Сунагере. Как бы тебе ни было неприятно вспоминать, я должен закончить эту историю.

Вайдил устало уселся в кресло напротив меня.

— Тогда из твоих сбивчивых слов было сложно что-то понять, но после того как ты окончательно оправилась, мы с вайделой заметили, что твоя речь и манеры в значительной мере отличают тебя от других детей. Естественно, нам было несложно догадаться, что ты происходишь из семьи значительно более высокой по рангу, к тому же твоя фамилия это доказывала. Но здесь снова возник вопрос: что делал в приграничье ребенок из Дома Браггитас, пусть даже и внебрачный? Я навел кое-какие справки — в столице у меня еще остались связи — и многое выяснил, но при этом возникло еще больше вопросов. В те времена разгребали всю эту кутерьму с внутренним конфликтом между Домами за право наследования, и ввиду разгоревшегося военного столкновения победил Витгерд Вардас — бастард моего племянника, при поддержке своего дяди, разумеется. Так получилось, что законнорожденных сыновей у Удвига не было.

Старый жрец тяжело вздохнул, переводя дух, и продолжил:

— Ты должна все это знать, моя дорогая. — Он внимательно посмотрел на меня. — Хотя бы отдаленно, потому что я сомневаюсь, что у тебя будет время на изучение этой стороны жизни нашего королевства.

Я согласно кивнула, ожидая продолжения истории, в чем меня не разочаровали.