— Так спину сорвала, что, не дай Пречистая, к вечерне не встану.

— Может, вас проводить в вашу комнату?

— Довольно, — сдержанно прервала вайдела Беата милую беседу и при этом очень многозначительно посмотрела на пухленькую даму. — В келью вайделу Ингельду проводит Гинтаре.

Она осмотрелась.

— Мира, — позвала одну из девочек. — Проводи господина к умывальням, чтобы он привел в порядок свои платье и обувь.

Я взяла под руку незадачливую наставницу и повела ее под хихиканье детей, сдавленное мычание мужчин и строгое шиканье вайделы Беаты прочь из трапезной.

— Наста, — слышались нам вслед указания старшей жрицы. — Возьми ветошь, прибери здесь все… Леда, что стоишь, принеси кувшин с квасом…

Вайдела Ингельда с несчастным, обездоленным видом повиснув на моей руке, плелась рядом со мной. Но после того как мы зашли в ее келью, со старушкой произошла резкая метаморфоза. Она приободрилась, приосанилась, куда-то девались несчастный вид и болезненные вздохи.

— Девочка моя, — совсем не обессиленно воскликнула наставница, а у меня возникло странное чувство, что где-то сегодня я уже это слышала. — С этой вайделой Беатой и ее правилами совсем не было возможности увидеть тебя и поговорить. Пришлось выманивать из трапезной таким недостойным способом.

Не то слово! Только сам собой напрашивался вопрос: что бы делала изобретательная вайдела, дозволь старшая жрица «сынку» проводить ее до кельи?

— Мы тут поговорили с вайделой Лорильдой и решили, что в столице тебе более всего необходима удача.

Старушка стала усердно копошиться в кофре и выудила из него сверток.

— Вот она. — Наставница с придыханием посмотрела на него, будто это и не сверток вовсе, а плащаница Пречистой Живы. — Платок пуховый. Ты не думай, новенький совсем, я его в прошлом году у купца Буйды выменяла за бронзовый кулон, который мне от прабабки достался. Только зачем мне кулон на старости лет, в нем же краше в гробу не станешь! А платок — другое дело: холодным зимним вечером на плечи накинула — и тебе приятно, и душе хорошо.

— Что вы, вайдела Ингельда! — Было не то что неловко, скорее, совестно забирать у наставницы последнее сокровище, единственную отраду. И чему она будет радоваться, когда отдаст последнее?

— Не чурайся, я им так и не воспользовалась, — заверила она меня. — Не поднялась рука на свою тушу нацепить, а тебе вот пригодится.

— А я и не чураюсь, как вы сами-то будете жить, отдав такое сокровище в чужие руки?

— Ты мне не чужая. Я тебя еще малявкой помню, как тебя к нам в обитель вайдил Фьерн привез. Маленькую такую, худенькую, дрожащую, как былинка на ветру…

Тут ее голос дрогнул, а на глаза набежали слезы. Нос мой опять нестерпимо зачесался, в который раз за день. «Вот распухнет к концу дня, как свекольный клубень, то-то красавицей стану! Зато смогу такой красной штуковиной путь ночью освещать — очень полезно!» От этой мысли на душе немного полегчало.

— А теперь вот выросла, только мяска на тебе так и не наросло, — всхлипнула Ингельда. Я тоже всхлипнула, но, скорее, не от огорчения, а от того, что за всеми этими разговорами ни каши, ни подливки мне точно сегодня не достанется. Так откуда же на мне мяску быть?

— Ну, ничего! Там, в столице, тебя быстренько откормят. Как посадят на диету из парной говядинки и жирненькой свининки — в миг бока округлятся!

Я представила этакую тушу — чудище. Эдак я смогу не только напускным грозным видом подавлять, но еще и телесно.

Нашу невинную беседу о правильном кормлении молодого скота на у… тьфу ты!.. о регулярном питании мясными блюдами с различной степенью урона для девичьей талии прервало легкое поскребывание за дверью, вслед за этим в келью с оглядкой вплыла вайдела Лорильда.

— Наконец-то! — набросилась на нее вайдела Ингельда. — И где тебя только носило?

— Пока ты столичным дознавателям сапоги вылизывала, — тут же нашлась тощенькая старушка, — я, между прочим, на кухне пропадала, с Фебой обед впопыхах стряпали. Так что с меня взятки гладки!

— Мне хотя бы на старости лет будет что вспомнить! — воодушевленно пролепетала толстушка.

— Ага! Было бы что-вспоминать-то! — скривилась вайдела Лорильда. — Акромя позору, вспоминать нечего.

— Ради тебя старалась ведь!

— И правда, что это я, — опомнилась вторая наставница. — Девочка моя…

Мне это показалось? Ведь от переизбытка эмоций всякое бывает. Или правда сегодня день, когда я узнала много нового не только о себе самой, но и о людях, которые окружали меня много лет. Как жаль, что времени у нас не осталось!

— …поэтому я хочу сделать тебе подарок! — торжественно объявила вайдела Лорильда. Самую пафосную часть я как-то не уловила.

— Опять? — Мне стало совсем неловко. — Но ведь мне уже сделала подарок вайдела Ингельда!

— Так то ж Ингельда, а то я! — возмутилась наставница и протянула мне сверток.

— Это свадебный рушник, я его для Вилхе вышивала, — со вздохом произнесла она. — Да мать Стига меня опередила. Я переживала, что будет лежать, пылиться, и его, в конце концов, моль побьет, да вот пригодился!

— Но я не выхожу замуж, наставница.

— Это пока ты не выходишь замуж, — нашлась вайдела Ингельда.

— А там видно будет, — добавила вторая старушка. — Есть каравай — есть и рушник. Есть невеста — сыщется и жених. Мы желаем тебе счастья…

— И любви, — невозмутимо закончила речь вайдела Ингельда.

Когда наша процессия покидала обитель, солнце постепенно начало клониться к закату, что, судя по постному виду, не добавило настроения лорду Легарту. Сопровождающие лорда Браггитаса, в отличие от него самого, пребывали в отличном расположении духа — им все же удалось увидеть всех дев Обители Пречистой Живы. Перед тем как меня усадили на здоровенного жеребца, из нашего ветхого здания в сопровождении наставниц и старой жрицы вышли все наши девушки от мала до велика, чтобы попрощаться со мной и пожелать удачи. На прощанье вайдела Беата сунула мне в руку маленький сверток со словами:

— Посмотришь, когда будет время, и… береги себя, девонька.

Только когда это время у меня появится, я не знала.

Самые мелкие воспитанницы обители на славу повеселили столичный народ, затеяв перебранку, правда, словесную. Драться служительницам Пречистой, пусть и самым маленьким, грешно.

— Гинь, — окликнула Наста. — Ты конфет из столицы привези, а-а?

— Что тебе конфеты, — запротестовала Олле, самая маленькая из дев. — Пусть лучше женихов с собою прихватит, а то всех разберут.

Тишину летнего вечера нарушил раскат здорового мужского гогота, сквозь который прорезался тонкий детский голосок:

— Наша Гинька тощая, что жердь! От этого женихи от ней тока разбегаться будут. Пусть лучше конфет да пряников привезет.