— Да, примерно такие выводы и были сделаны, — невозмутимо подытожил он.

— Что-то у меня не получается разгадать скрытое в оценках слово, — нахмурился Мишка Мокронос. — Хоть с конца в начало, хоть с начала в конец — все равно чушь какая-то выходит.

— Задача усложняется, — спокойно прокомментировал Фреди. — Это анаграмма. Попробуйте сами сложить слово.

Последовало оживленное обсуждение возможных вариантов.

— СЕДЬМОЙ.

— А где мягкий знак?

— Выбросили. Кому он нужен?

— СОЙДЁМ…

— Там «е», а не «ё», и вообще… ты куда сходить собираешься?

— Не сходить, а сойти!

— С ума мы все можем сойти от этой абракадабры!

— Ты это слово лучше лишний раз не произноси, а то всякое бывает…

Это подал голос Яшка Берман, который, видимо, до сих пор не мог забыть, как на первом курсе, сказав «Абракадабра», превратил шишку в фейерверк.

— ДЕЙМОС, — огласил свой вариант Ромка. — Слово знакомое. Это название какое-то, что ли?

— Название одного из спутников планеты Марс, — подтвердил Фреди. — А еще в греческой мифологии так звали сына бога войны Ареса и богини любви — Афродиты. С твоими способностями быть таким невнимательным к элементарным знаниям, как минимум, неуважение к самому себе. — Фреди кинул быстрый неодобрительный взгляд на внезапно стушевавшегося Ромку и продолжил как ни в чем не бывало: — Но ты угадал. Зашифровано в оценках именно это слово. С древнегреческого Деймос переводится как «ужас».

— При чем здесь ужас? — удивился Мишка.

— При том, что первым, кто драпанет, закричав от ужаса, при виде какого-нибудь монстра, будешь ты, Мишка, — заявил Ромка с ехидной ухмылкой.

Все в гостиной засмеялись. Даже Мокронос улыбнулся:

— Конечно, драпану, — согласился он. — Не сражаться же мне с ними, с монстрами этими!? — И почти любовно протянул: — Для этого, Лапшин, у нас ты есть.

В гостиной засмеялись еще громче, а когда смех затих, Фреди сказал:

— Совершенно верно. Принцип простейший: монстры всегда нагоняли на людей ужас. А система оценок в этом году посвящена новому предмету, который до сих пор в Думгроте в виде самостоятельной дисциплины не преподавали, — монстроведению.

— Ну да, — вдруг задумчиво изрек помалкивавший до этого Тимур, как заметила Мила, изучавший такой же том «Бестиария», как и у нее, — такое ощущение, что монстроведение ввели специально для профессора Буффонади. До приезда итальянца в Троллинбург мы как-то обходились и без монстроведения.

— Ну и что? — пожал плечами Ромка.

— Да странный он какой-то, Буффонади этот, — сказал Тимур, скривив рот. — И племянничек его, Бледо, тоже паренек со странностями. Просто… не понимаю, почему Думгрот такое гостеприимство редкостное проявил? Новую должность не для каждого приезжего иностранца вводят.

— Н-да, странно, — согласился Берти.

— У него еще выступление будет в Театре Привидений, — сказала Мила, подняв глаза от иллюстрации, где был изображен Соловей-разбойник — лесное чудище, пугающее случайных путников.

Все взоры обратились к ней. Мила в ответ смущенно пожала плечами:

— Я слышала разговор Акулины, то есть… профессора Вариводы с госпожой Мамми. Буффонади… он как бы иллюзионист.

— Как Лучезарный наш, что ли? — нахмурившись, озадаченно произнес Ромка.

— Нет, — покачала головой Мила. — Лучезарный меняет облики, его иллюзии касаются только его собственной внешности, а Буффонади, он…

Мила запнулась, пытаясь объяснить словами то, что она поняла из разговора Акулины и госпожи Мамми о Массимо Буффонади.

Все в гостиной нетерпеливо ждали ее объяснений.

— Словом, есть волшебники с каким-то особым даром — вот как способность перевоплощаться у Лучезарного или…

— Или способность к ясновидению, — сказала вдруг Белка, заставив Милу испуганно вытаращить на нее глаза (все-таки о ее способностях, кроме Белки, Ромки и Альбины, в Львином зеве никто не знал, и Милу это вполне устраивало). Ромка тут же ткнул Белку в бок книгой, которую держал в руках. Белка ойкнула и под красноречивым взглядом Ромки неубедительно промямлила: — Как у… Славянина.

Мила поспешно продолжила:

— Так вот, у Буффонади тоже есть такой особый магический талант — создавать наваждения.

— Наваждения? — испуганно переспросила Анжела.

— Ну… как я поняла… он умеет создавать чудовищ и монстров, — наконец сказала Мила, — но не настоящих, они — иллюзии, но выглядят при этом совсем как настоящие.

— Ничего себе талантик, — хмыкнул Берти.

— Вот и я говорю, — согласился Тимур, — интересные гости пожаловали в Троллинбург.

* * *

Вечером Ромка неожиданно напомнил Миле о том, что у нее уже напрочь успело вылететь из головы.

— Так как ты относишься к тому, чтобы спросить у Илария насчет пятого спасенного? Ты не ответила.

Мила пожала плечами:

— Ну, в общем-то, спросить можно. Если он сам два года назад заговорил с нами об этом, значит, эта тема для него не табу.

— Ой, не знаю, — сказала Белка. — С тех пор много времени прошло. Может быть, у Илария изменилось отношение к этому и он уже не горит желанием все это обсуждать.

— Так давайте проверим! — решительно предложил Ромка. — Чего гадать?

Белка с Милой только послушно поплелись за ним: если Ромка вбил себе что-то в голову — пытаться отговорить его бесполезно.

С Иларием они столкнулись в коридоре, возле лестницы в башню мальчиков.

— Иларий, постой, дело есть! — окликнул его Ромка.

Иларий остановился и с едва заметным удивлением уставился на троицу.

— Какое? — лаконично спросил он.

Ромка требовательно посмотрел на Милу с Белкой. Белка помялась и потупила взгляд. Мила закатила глаза и тяжело вздохнула, догадавшись, что говорить придется ей.

— Послушай, Иларий. Помнишь, как два года назад ты сказал нам с Белкой, что мы трое из спасенных? — без предисловий начала Мила.

— Ну? — застыло на лице Илария удивление.

— А откуда ты о нас знаешь?

Иларий понимающе хмыкнул.

— Вот ты о чем… — Он секунду помолчал. — Мой прадед вел дневник, где записывал все, что было связано с Гильдией. После его смерти дневник по наследству достался мне. И одна из записей в том дневнике касается нашего похищения. Дословно не помню, но там написано, что Гильдия похитила пятерых детей из семей волшебников, рожденных примерно в одно время. Там были фамилии.

Иларий замолчал и, поджав губы, посмотрел в пол. Спустя несколько мгновений он поднял голову и добавил: