– Ленка, закрывай двери! – истошно заорали мы, едва Васька последним вылетел из Центральной Рубки.

– Что это было? – выдавил Лубенчиков, слегка переведя дыхание.

– Маленький мальчик попал в звездолет – больше в «тарелке» никто не живет, – криво усмехнулся бледный Димыч.

– Ленка, живо выкладывай информацию! – потребовал я, чуть успокоив бешено колотившееся сердце.

– И так ясно… Сюрприз от прежних хозяев, – нахмурился Капустин.

– Информация удалена, – виновато отозвался звездолет, – Вероятная биологическая угроза.

– Ну, на счет этого мы уже догадались, – заметил Димыч, – А можно конкретнее?

– Идет обработка данных, – пояснила Лена. В голосе её была искренняя озабоченность. Не нравится мне, когда бортовые компьютеры настолько озабочены! Компьютерам положено жизнерадостно рапортовать о том, что все проблемы будут устранены.

Стена коридора в том месте, где обычно возникал дверной проем, вдруг замигала красным.

– Внимание! Угроза проникновения агрессивного биологического объекта!

– Что? – ошалело заморгали мы, – Оно и через стену просачивается?!

Час от часу не легче!

Мы бросились по коридору и заперлись в большом зале. Куда отступать дальше? В космос?

– Ленка! – в голосе Васьки прорезалась решительность, – Имеется на борту оружие?

– Имеется…

Мы переглянулись: уже кое-что!

– …но в целях безопасности экипажа и оборудования оружие не активируется внутри корабля.

Приехали называется!

– Да? А если кое-кто собирается позавтракать экипажем? – уныло спросил Васька.

– На всем оружие установлена автоматическая блокировка, – пояснила Лена с искренней озабоченностью в голосе, – Не разрушая оружия, снять блокировку невозможно.

– Надо же, какая совершенная техника, – ядовито усмехнулся Димыч, – Слушай, уважаемая… у тебя ведь должны быть какие-то стандартные алгоритмы в подобных ситуациях?

– Стандартный алгоритм – содержать потенциально опасный объект в Отсеке Полной Изоляции, – ответил звездолет чуть укоризненно.

Мы с Васькой молча переглянулись и Лубенчиков выругался вполголоса. Сами виноваты! Нас же предупреждали, идиотов. На будущее, никогда не буду спорить с электроникой! Даже с «Виндой» на собственном «компе»! Если я, конечно, когда-нибудь до него доберусь…

– На всех порядочных «тарелках» есть бластеры! А нам всучили утиль! – бормотал Васька, нервно расхаживая взад-вперед.

– Ну их на фиг, эти бластеры, – отозвался хмурый Димыч, – Нам бы чего проще… Без всех этих автоматических блокировок.

И тут меня осенило!

– Ленка! У тебя есть что-нибудь… не оружие, а то что можно использовать для… физического воздействия!

– Имеются плазменные резаки…

– Годится!

– …но внутри корабля они тоже не активируются.

– А что-нибудь еще проще? Без всякой автоматики?

– Есть.

– Так что же ты молчала, дубина! – заорал Васька, – Немедленно тащи сюда!

– Исполняю.

В радостном возбуждении мы склонились над выраставшим из пола бутоном. Бутон раскрылся и… ликующие вопли захлебнулись, так и не вырвавшись из наших глоток.

Внутри лежали три здоровенных, очень внушительных на вид мухобойки. По-крайней мере, так эти предметы выглядели.

– Серьезная вещь, – мрачно ухмыльнувшись, заметил Димыч, поднимая одну, – Сработана на совесть, с художественным вкусом… Но главное – бьет наповал.

А я, уже не стесняясь Ленки, произнес одну короткую, но чрезвычайно емкую по смыслу фразу.

Наше дело было дрянь. Пожалуй, хуже того случая, когда Васька втянул нас в торговлю гербалайфом.

На целых две минуты воцарилось мрачное молчание.

– А может они с антигравитационным приводом! – выпалил наконец, не желавший сдаваться Лубенчиков. И в безумной надежде завертел мухобойку в руках. Наверное, пытался отыскать ту заветную кнопку, которой этот самый привод включается.

Я не пытался его останавливать. Я прекрасно его понимал. Так неприятно, ждать завтрака, когда знаешь, что ты сам будешь главным блюдом. Точнее, одним из трех главных блюд… Тьфу-ты, дурацкие мысли лезут в голову!

Стена, на месте прохода, через который мы недавно вбежали, зловеще мигнула красноватыми вспышками. А Ленка опять задолдонила свое мрачное:

– Угроза проникновения агрессивного биологического объекта!

Оно не унималось. После долгого одиночества, оно страстно желало попасть в нашу кампанию.

Что ж, если нет ничего другого – обойдемся мухобойками. Во всяком случае, эта тварь не раз поперхнётся во время предстоящего завтрака.

Но торопиться к столу тоже не хотелось. Крепко сжав рукоятки мухобоек, мы помчались к дальнему выходу из зала.

В коридоре было пусто. Пока что, оно было занято дверью. И значит наше бренное существование продлевалось.

– Что делать будем? – хмуро вздохнул Васька, – У кого нибудь есть свежие мысли?

– Может попробуем с ним поговорить? – насупился Димыч, – Оно явно разумное. И кстати, вполне сносно понимает русский язык…

– Да. Небось, прежние хозяева научили, – скривился Лубенчиков, – Собирались сбросить его на Москву. Вместо нейтронной бомбы.

– А вдруг удастся с ним поладить? Объясним, как нехорошо есть братьев по разуму…

– Ага, – кивнул Лубенчиков, – Вот иди сам и объясняй.

Капустин кашлянул и почесал нос рукояткой мухобойки:

– Боюсь, что у меня не хватит педагогического таланта.

– Макаренко недоделанный, – буркнул Васька.

– Надо спрятаться, – предложил я, – В какой-нибудь из отсеков.

– И что это даст? – пожал плечами Лубенчиков.

– Ну, по крайней мере оно не сразу нас найдет.

– Ага, походит по «тарелке» туда-сюда, как раз нагуляет аппетит… – вставил Дима.

– Ты-то что предлагаешь? – огрызнулся я, – Вести с ним беседы о вкусной и здоровой пище?

– Ребята, а я знаю, где оно нас не достанет! – вдруг просиял Васька.

– Где, в космосе что ли?

– Раскиньте мозгами остолопы! На корабле есть только одно такое место!

Мы с Димычем переглянулись: а ведь и Васька иногда высказывает здравые мысли!

В следующую секунду мы уже мчались в сторону Отсека Полной Изоляции.

А еще через несколько секунд застыли как вкопанные. Румяный симпатичный малыш вышел из-за поворота коридора, как раз между нами и Отсеком, и приветливо помахал рукой: