– Ногтижалко! – захныкала я, любуясь в последний раз на свои пальчики спятисантиметровыми «копытцами» сиреневого цвета.

– Стригидавай! Модница, блин… Сказали тебе нельзя – значит, нельзя! Я и так удивляюсь,как ты этакими когтищами вилку‑то держишь! – Татьяна пристроилась комне сзади и начала заплетать косу. – Расскажи‑ка мне лучше вот что:на кой шиш ты вздумала просить деньги прямо сегодня?

– Чтоб платьекупить… Тань, а Тань, одолжи мне пять тысяч? Ну, можно четыре…

– Ты что,издеваешься?! Я ей говорю, что мне одеться не на что, а она мне – «одолжи пятьтысяч»! Блин, ума палата!..

– Ладно‑ладно,не ругайся.

– …И с какойстати это платье понадобилось тебе именно сегодня, скажи, пожалуйста?

Я выдержалатеатральную паузу, а затем торжественно объявила:

– Иду насвидание с Геной!

И резкообернулась, чтобы оценить Танькино выражение лица. Что на нем будет? Удивление?Зависть? Радость за меня? Ответ разочаровал: на подругиной физиономии неотображалось ничего, кроме всегдашней деловитости. Косичка от моих резкихтелодвижений вырвалась из ее рук и расплелась.

– Ну вот,придется начинать заново! – констатировала Татьяна вместо того, чтобыначать выспрашивать про Геннадия.

– Вот нет,чтобы поинтересоваться, что да как!

– Рассказывай! –примирительно усмехнулась подруга.

И я обо всемрассказала.

Дело началось стого, что вчера вечером я, уже ни во что не веря, решила использовать последнийканал связи, имевшийся на странице Геннадия – электронную почту. На сочинениелюбовного послания, состоящего из пяти строк, ушел целый час. Не станупересказывать тут его, скажу только, что письмо вышло очень, очень, оченьромантичным, откровенным и красивым. Подписать его решила буквой. «У.» былослишком прозрачно (вряд ли у Ищенко много знакомых с именами или фамилиями на«У»), «Г.» навевало нехорошие ассоциации, поэтому я выбрала букву «А». Ящик дляотправки использовала, разумеется, тоже не свой, зарегистрировала специальный:zaika‑[email protected].

Итак, сегодняутром, перед тем как отправиться в «Гуддэй», я нашла пару минут, чтоб слазить впочту – без особой, впрочем, надежды. Каково же было мое удивление, когдаответное послание обнаружилось в моем ящике! «Отказ? – пронеслось вголове. – Отшивает? Отстать предлагает?». Открыв письмо, я не повериласвоим глазам. «Давай встретимся. Прямо сегодня. В шесть вечера в сквере…» –гласило послание. Я перечитала его десять раз. Могла бы, конечно, и двадцать,но пора было идти на работу.

– Вот почемуфуксиевое платье нужно мне уже сегодня! – заключила я, отстригая последнийноготь.

– Ничем немогу помочь, – пожала плечами Татьяна.

И мы принялись заработу.

Кафе работало сдевяти, но прийти пришлось в восемь утра: заведение следовало подготовить коткрытию. Работники вытирали прилавок, выкладывали на витрины продукты,разогревали жаровни и тостеры. Нашим уделом был зал. Таньку запрягли протиратьножки у стульев, а я кое‑как намочила огромную швабру, кое‑какотжала с помощью специального рычага и принялась мыть ею пол, усиленноразмышляя о своей нелегкой судьбе. Становился ли пол чище или не становился, небыло до конца понятно. Повозившись со шваброй минуты две‑три, я заметила,что менеджер ушла из зала, и решила, что пора отдохнуть и завести какие‑нибудьполезные связи. Вальяжно облокотилась о стойку, за которой трудились продавцыгамбургеров и газировки, смерила их взглядом и дружелюбно произнесла:

– Эй, какжизнь, народ? Не надоело еще тут работать?

Ребята лишьпрезрительно покосились в мою сторону и никак не отреагировали. Только одинбелобрысый парень с агрессивной физиономией процедил тоном командира передпровинившимся солдатом:

– Слышь, ты?Иди давай пол мой! Чего развалилась?

– Твое‑токакое дело? – перешла я в контрнаступление. – Чего раскомандовался?

– Атого! – ответил парень. – Я тут подольше твоего работаю и побольшетвоего понимаю! Гости придут, а пол грязный! Думаешь, это нормально?

«Гостями», как намобъяснила Катя, следует называть посетителей заведения. Кстати, а вот и она…

– Так,Ульяна, почему отдыхаем? Пол не вымыт! В первый день уже ленимся?

Стиснув зубы, япоплелась туда, где оставила швабру, но так и не дошла до нее.

– Можешь полпока оставить! – послышался голос начальницы за спиной. Швабры она почему‑тоназывала именно этим словом. – Идем‑ка со мной, надо кое‑чтотебе показать.

Получив отсрочкуот мытья пола, я обрадовалась. И напрасно! Очень скоро я и Катя оказались в туалете.Гадком, мерзком туалете забегаловки. На внутренней стороне его двери виселакакая‑то таблица. «Пол, стены, унитаз, бачок, бумага, мыло, раковина,подпись» – быстро прочитала я названия столбцов. В строчках значились какие‑точасы и минуты.

– Назначаютебя ответственной за туалет! – торжественно произнесла Екатерина. –Каждые полчаса ты должна проверять, все ли здесь чисто, все ли в порядке,хватает ли бумаги и мыла. Ставить галочки в каждую клеточку и расписываться.

– А если не впорядке? – грустно спросила я, уже предвидя ответ.

– Мыть, что жеще, бестолковка ты этакая! – ласково ответила начальница и потрепала меняпо плечу, словно благославляя на подвиг.

Пять часов спустятуалетный табель уже пестрел моими автографами, а сама я валилась с ног. Мы сТанькой носились как угорелые, едва успевая собирать со столов грязные подносыи выбрасывать их содержимое в специальные мусорные тумбы по углам зала. А ведьнадо еще задвигать стулья, протирать залапанные витрины, своевременно выноситьмусор, следить, чтобы на стеклянных дверях заведения не было жирных пятен… неговоря уже об уборке туалета! При этом посетители заведения постояннопокрикивали на нас: им, видите ли, казалось, что уборка делается слишкоммедленно, хотя мы работали на пределе возможностей. Если что‑то и неполучалось, то виноваты были они сами: постоянно вертелись у нас под ногами,мусорили, раскидывали объедки, тратили бумагу в туалете… в общем, ужас. Взятьхотя бы пол. На улице недавно прошел дождь, и вся порожденная им грязищатащилась на подошвах башмаков гостей к нам в зал. Катя то и дело требовала отнас взяться за швабру, но стоило только вымыть самый крошечный кусочек пола,как какой‑нибудь противный посетитель тут же перся на него своимигрязными ножищами. И эти люди еще были недовольны, что им подают жареныепельмени на картонных подложках! Да большего они и не заслуживали!

В редкие моменты,когда поток посетителей ослабевал, я пыталась навести кое‑какие мостывнутри коллектива. Первым делом решила заговорить с третьей, кроме нас сТанькой, уборщицей зала – Гюзелью.