Но если не дойду, так и проваляюсь до самого утра, а возможно, и весь следующий день. Поэтому пришлось стиснуть зубы и попробовать подняться. Само собой, с первой попытки ничего не получилось.

А когда ноги наконец-то коснулись прохладных плиток пола, тело тут же согнулось и скорчилось, с губ сорвался придушенный стон, в следующий же миг взорвавшись диким воем пересмешника в ушах, прошивая новым арбалетным болтом виски.

К горлу все-таки подкатила тошнота.

Я оперлась рукой о стену и поползла в ванную, с трудом перекинула тело через бортик, не снимая рубашки, и пустила ледяную воду, стараясь не шевелиться лишний раз. Струи обожгли разгоряченную кожу и впились ножами в мышцы, но виски почти сразу же немного отпустило.

Это шоковое. Скоро боль вернется, а пока у меня есть несколько мгновений на передышку, понять бы еще, почему меня так скрутило.

Хорошо, что в Сарраше вода с некоторых пор перестала быть высшей ценностью: василискам удалось пробиться к подземной реке, и сейчас Альяр усиленно искал новые источники под городом. Стихийники говорили, что они там есть и даже не один, что вселяло некоторую уверенность и позволило городу наконец-то выдохнуть. Чуть хуже дело обстояло в восточных провинциях и совсем дерьмово на севере: там земля оживала только в сезон дождей, когда прилетали гром-птицы. Но работы велись, а значит, шанс был. Вот и у меня тоже был шанс… успокоить, наконец, гудящую башку и доспать остаток ночи.

Я набрала в грудь побольше воздуха и ушла с головой под воду. Собственная физиология меня бесила, как будто мое тело никак не могло определиться, в каком состоянии ему комфортнее, как будто оно мне не по размеру. Ну да… от наследственности никуда не денешься.

От собственной глупости, впрочем, тоже.

Я вынырнула, выключила воду и постаралась расслабиться. С этим всегда было сложно, тело не может расслабиться, когда ему больно, но это не значит, что не стоит пытаться. За тридцать лет жизни как-то невольно учишься сосуществовать с самой собой и собственными недостатками, превращая их в достоинства. У меня это почти получилось.

Очередная вспышка разгорелась в висках и охватила всю голову, заставив зашипеть, во рту выросли клыки, появился зуд на шее.

Да духи грани бы это все побрали!

Злость вызвала новую волну боли, и я откинула голову на бортик, выдохнула, закрыла глаза. Просто лежать, не думать, расслабиться. Как заклинание, приказ самой себе. И дышать пореже и потише, чтобы не двигаться лишний раз…

- Госпожа Равен! – громыхнуло над головой, а потом чьи-то руки скользнули под спину и колени, и меня выудили из воды и из ванной.

Зря.

Утренняя рванулась к василиску прежде, чем я успела понять, что произошло и кто вторгся в мое личное пространство с почти поразительной наглостью. Тень схватила мужчину за горло, просочившись сквозь мое тело, прорезая плотную ткань головного убора и кожу острыми когтями.

- Утречко доброе, господин Зайнаш, - прохрипела я, наблюдая меланхолично за тем, как пропитывает кровь черный традиционный ниам. В пустыне ниам спасал одинаково как от палящего солнца, так и от песка, в городе же был скорее данью традиции. – Отпустите меня, будьте добры.

Василиск только после моих слов сообразил разжать руки, Утренняя в свою очередь оставила горло незадачливого спасителя в покое. Я с каким-то безразличием отметила холодный взгляд дознавателя, его поджатые неодобрительно губы и мокрое пятно, расползающееся по одежде.

- Госпожа Равен, ваш отец в детстве не говорил, что засыпать в ванной опасно? - скривился Хайдар. Он смотрел прямо мне в глаза, скорее враждебно, чем как-либо еще, снова пробовал влезть в сознание. 

- Мой отец, господин Зайнаш, - дернула я головой, скрещивая руки на груди, не в попытках прикрыть почти обнаженное тело, а в попытках унять раздражение, - вспоминал о моем существовании крайне редко, за что я ему искренне признательна. А ваш не говорил вам, что вламываться в чужие дома без разрешения хозяев – дурной тон и прямой путь в камеру магистрата?

- Жду вас внизу, госпожа Равен, - Зайнаш до желваков сжал челюсти и развернулся на каблуках. А я стиснула пальцами переносицу и пошла в спальню переодеваться.

Ну хоть голова прошла, слава Халисе.

Хайдар ставил меня в тупик, я совершенно не понимала, как он ко мне относится и как мне реагировать на подобное… За все время нашего общения я ни разу не ловила на себе двусмысленных взглядов, не видела вожделения, желания. И при этом он… вроде как переживал, заботился, прости Халиса, проявлял участие…Мы не были друзьями, не были врагами, скорее навязанными партнерами, а партнеры так себя не ведут. Это… напрягало…

Я не тешу себя надеждами и не живу иллюзиями, знаю, что пошла в мать и красива, и знаю, как мужчины, даже василиски с их воспитанием, реагируют на полуобнаженную женщину… И произошедшее только что наводило только на две мысли: либо Зайнашу на меня совсем плевать, либо совсем-совсем не плевать, и планы у дознавателя серьезные и далеко идущие. Первое, само собой, было предпочтительнее.

- Хайдар, котов Данру еще даже на горизонте нет, - прокомментировала серость за окном, входя в гостиную. – Почему ты здесь?

Василиск снова поджал губы, поправил разодранный ниам, бросил взгляд за окно, как будто только сейчас понял, в какое время меня потревожил.

- Тебя хочет видеть Альяр.

- Ты рассказал ему… - вздохнула. – И как много ты ему рассказал?

- Пойдем, - полностью проигнорировал дознаватель мой вопрос, щелкнул пальцами, открывая портал. Я подавила детское и неуместное желание взбунтоваться, отправила Утреннюю за шкатулкой с артефактом и шагнула следом за хмурым дознавателем, кляня его на чем свет стоит.

В Шхассаде принято ценить женщин, холить, лелеять, сдувать пылинки и бесконечно баловать, и оберегать. Я снесла василиску мозг, появившись в Сарраше. Вдова без родственников-мужчин, одна, слишком деятельная, позволяющая себе орать на повелителя и называть его глупым мальчишкой – да, Зайнаш был свидетелем и такого – умеющая владеть оружием, теневая. Сомневаюсь, что он вообще воспринимал меня как женщину. Не то чтобы женщины-василиски ничего не умели и ничего не хотели: они сильны в ядах, танцах, лечении, успешно занимаются торговлей, но… они воздушные и легкие, нежные, никогда не позволяют себе криков, даже громко говорить не позволяют. Не из страха - из гордости. Здесь каждая – королева своего маленького государства, ради которой достают звезды с неба и выжимают воду из камня. Я искренне завидовала их мудрости и спокойствию. Мне до такого как до звезды: порывистая, резкая и слишком жесткая, в понимании змеев.

В глазах Хайда я – босячка, обладающая странным влиянием на Альяра, состоящая с ним в еще более странных отношениях.

Пожалуй, именно по этой причине он и был рядом, проявлял ко мне этот странный интерес… По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Кабинет Альяра порадовал взгляд и мою вредную душонку хмурой рожей василиска и бардаком на столе. Такое количество бумаг на моей памяти было здесь только однажды, когда повелитель притащил дела на всех своих приближенных, чтобы я могла их просмотреть.