Верующий глубоко. Вера его настолько серьезна, что позволяет Путину с уважением относиться к людям иных религиозных воззрений. Именно такая, достаточно высокая, степень веры присутствует у «продвинутых» священнослужителей, между которыми нет разногласий. Таково отношение Путина к религии.

Путин является камертоном нормальности. Он симпатичен людям, симпатичен своей иронией и нормальностью, тем, что он ко всему относится как патриот (очень серьезно, когда речь идет об интересах страны, но всегда без излишнего фанатизма, без упертости). И это вызывает большую симпатию.

Ходят разговоры, что есть священнослужители, которые могут решить все вопросы, называлось имя архимандрита Тихона (Шевкунова) и прочих, но практика показала, что это далеко не так. В различные промежутки времени в телевизионных сюжетах появлялись религиозные деятели, которые начинали цокать языком, но ничего не происходило. Никогда не было заметно ни одного политического решения Президента, принятого под воздействием клериков, — он очень жестко их дистанцирует. Однако для Путина это всегда было тревожным симптомом.

Сам Путин не ходит в косоворотке, онучах или лаптях и широко не крестится. Хотя на Крестный ход приходит и Пасхальную службу стоит. Это вам не Жириновский, на Пасху у храма Христа Спасителя раздающий деньги. Выглядит это более чем комично, особенно в исполнении Жириновского. Уверен, что у Путина религиозность — это искреннее движение души. (Кое-кто задавался вопросом, все ли в порядке в семье Президента, когда на отпевание Бориса Николаевича Ельцина в Храме Христа Спасителя его супруга явилась без головного убора. Но Путин всю процедуру отпевания вел себя исключительно достойно.)

Совсем не удивительно, что Путин постоянно продвигает тему религии. Он взял страну без идеологии, а попытка найти нечто сущностное, идеологически верное и свое крайне тяжела. И неудивительно, что для этого привлекаются религиозные деятели. Очевидно, именно поэтому к Путину одновременно хорошо относятся и Солженицын, о чем, по крайней мере, заявляла его жена, и клерики.

Пошлого целования взасос пока не происходит, у Путина хватает чувства меры и внутреннего такта. Когда Рождество Христово отмечали в Ново-Огарево, Путин спросил Суркова: «Тебе-то, наверное, нельзя, ты же мусульманин?» — на что Сурков обиженно ответил: «Почему — я не мусульманин, я христианин!» Никакого передавливания не было. В Путине вообще сложно найти какое-либо проявление ксенофобии, идет ли речь о национальности или принадлежности к иной конфессии. Хотя ему определенно комфортнее с людьми, религиозность в которых если и есть, то не выставляется напоказ. Я думаю, что это очень явно ощущает на себе Никита Сергеевич Михалков. Большинство тем, связанных с культурой и религией, в устах Никиты Сергеевича звучат настолько естественно, что Путин их воспринимает и прислушивается к Михалкову, а потому оказывает разнообразную поддержку, но если он чувствует иные интересы и ощущает передавливание, то в отношениях наступает охлаждение.

У Путина, к счастью, имеется принципиальное понимание необходимости отделения церкви от государства, так как нет ничего хуже насильственной христианизации страны. Он сам, я думаю, более набожен, чем подвластное ему государство.

Тогда почему так резко поднимается церковь? Во многом в связи с тем, что это наше. Так это воспринимается. Это наше исконное, идущее из глубины веков, в отличие от западного и наносного, старательно навязываемого Ельциным. Налицо явное противопоставление. Церкви повезло еще и в том, что сейчас рядом с церковным престолом находятся несколько очень ярких характеров и талантливых пропагандистов. В частности, митрополит Кирилл, замечательно ведущий телевизионные передачи и тонко реагирующий на происходящее в стране. Представители Русской православной церкви с очень точными, правильными словами вовремя оказывались в гуще многих произошедших в стране трагических событий — как это было в Беслане, когда рядом оказался настоятель и стал публичной фигурой, появившись на экранах. Дело еще и в том, что сама церковь получила возможность проводить такую политику, тем более в тот самый момент, когда у людей возникло отторжение либеральных идей, вызванное их немалой агрессивностью. Ну, как, например, гомосексуализм. Гомосексуальная культура настолько агрессивна и так навязывает себя, что начинает уже нереально раздражать наших граждан. Тем более когда начинают говорить, что если ты не являешься их поклонником и приверженцем, то ты чуть ли не антидемократ. А если ты гомофоб, то ты вообще латентный гомосексуалист, — что просто смехотворно.

Поэтому, когда Путин и Сурков выступают против этого, их слова находят понимание в народе, потому что полностью соответствуют его представлению. Ведь насколько приятно людям смотреть на Путина, настолько же омерзительно видеть кривляющихся людей с невыраженной сексуальной ориентацией — то ли мальчик, то ли девочка, — слабых и жеманных. Поэтому у людей есть желание найти нечто «контр-». Пока этим «контр-» оказывается церковь, но многие, в частности наши академики, осознают колоссальную опасность клерикализации.

Путин считает, что он не вправе вмешиваться в вопросы гражданского общества. Сколько раз ему говорили о необходимости введения цензуры на телевидении. Кто только не говорил, да и сам Путин постоянно критикует телевидение. У нас с ним однажды завязалась забавная беседа, я бы даже сказал, анекдотичная. Путин говорит: «Какой кошмар — на вашем телевидении нечего смотреть!» А я отвечаю: «Ну, вы же государство, вы реально управляете Первым каналом. Пожалуйста, покажите, как надо!» Он говорит: «Да что вы, они там нас вообще не слушают! Я, бывало, смотрю новости на Первом канале, и там иногда такое скажут! Я думаю, откуда они это взяли? Звоню их начальству, а они сами не знают, что те несут. Нет, нельзя, просто никак нельзя». Вот это понимание того, что влезать на ТВ с цензурой нельзя, потому что потом это будет не остановить, у Путина присутствует. Хотя ему самому это может быть крайне неприятно. Но еще раз повторю: это отнюдь не означает, что ближайшее окружение Президента с радостью не подруливает.

У Путина есть очень четкая, понятная и, исходя из этого, абсолютно предсказуемая концепция внешней политики. Путин — прагматик. Путин — человек, убежденный, что во всех международных спорах надо во главу угла ставить интересы России. То, что выгодно и правильно для России, то и надо делать.

Почему?

Во-первых, у Путина дети не учатся за границей.

Во-вторых, Путина не волнуют зарубежные счета.

В-третьих, его лично невозможно ни за что «укусить».

Путин не относится к своей работе как к временному пристанищу, после которого надо бежать на Запад и там проводить безбедную старость. Он четко осознает, что его жизнь связана с Россией, он не пытается даже заигрывать с Западом, он никогда не искал союзников в лице западного мира (то, что делали, кстати, и Горбачев, и Ельцин: и тот и другой обращались к Западу для решения внутриполитических проблем).

Да, Горбачев до сих пор популярная личность на Западе, а Путин, на первый взгляд, нет. Но на самом деле он там просто не очень любим. Хотя речь Путина в Мюнхене поддержало почти две трети населения Германии. Это ведь тоже интересно — почему?