за лесом начали разгораться огни – маленькие рыжие точки вспыхивали одна за другой, вырисовывая замысловатую сеть улиц и переходов. Тонкими змейками они вились друг за другом, сталкивались и расходились, пока не охватили всю вершину холма.

– А вот и он, – сказал Акира. – Рынок Ёрумачи.

Акира приземлился посреди оживлённой улицы и аккуратно поставил Мико на ноги. Улица – сплошь забитая прилавками – кишела ёкаями. Они шумели, кричали, торговались, окутанные красным светом бумажных фонарей. Большие, маленькие, уродливые и умопомрачительно красивые, в лохмотьях и в золотых кимоно, они торопились или расслабленно гуляли, живой рекой огибая остановившихся посреди улицы Мико с Акирой. И каждый из них, проходя мимо, бросал на Мико удивлённый, недовольный или голодный взгляд, и каждый, после завидев Акиру, прятал глаза и торопился пройти мимо.

Над головой кто-то выругался. Это Райдэн, неловко взмахивая веером, кувыркнулся в воздухе, задел несколько фонарей над лавками и рухнул на землю, сбив с ног пару прохожих.

– Вот же, никак не привыкну к этой штуке, – проворчал он, недовольно тряся веером.

– А я думала, что у тэнгу есть крылья, – проговорила Мико, плохо скрывая злорадство, наблюдая за тем, как Райдэн отряхивает запылившееся хаори и прячет веер обратно в рукав.

– А ты, свинка, интересуешься только мужчинами в перьях? – огрызнулся Райдэн, помогая подняться огромной толстой жабе в розовом кимоно, которую сбил с ног. Жаба громко ругалась, пуча глаза, но Райдэн не обращал на это внимания, продолжая с натугой тянуть её за влажную серую лапу.

Наконец жаба сумела подняться и, махнув Райдэну, прихрамывая, побрела дальше по улице.

– Нет, я… – начала было Мико, но Акира её прервал:

– Поторопимся.

Они шли мимо прилавков, за которыми зазывали попробовать угощения ёкаи. От этих деликатесов у Мико сводило живот. Нанизанные на шпажки глаза, жареные сердца, завёрнутые в бамбуковые листья языки. Мико надеялась, что они не принадлежали когда-то людям. Но были здесь и более привычные закуски: хрустящие осьминожки, нанизанная на палку прожаренная рыба, самые разные, спрятанные в раковинах моллюски, рисовые пирожки-моти и ароматная лапша в рыбном бульоне.

Акира уверенно шёл сквозь разношёрстную толпу, разрезая её будто нос корабля – волны. Мико торопилась следом, чувствуя затылком пристальный взгляд Райдэна, но не решаясь оборачиваться. Но не только Райдэн – все встречные ёкаи прожигали Мико взглядами. Для успокоения она положила ладонь на рукоять меча, что был крепко привязан к поясу хакама. Стало немного легче.

Наконец они подошли к двухэтажному дому, который предварял очередной торговый прилавок, заваленный шёлковыми тканями. Продавца не было, и Акира направился к входной двери.

– Подожди здесь, – сказал он Райдэну. – Я провожу Мико, вернусь, и мы обсудим всё, что ты хотел.

Райдэн в ответ равнодушно пожал плечами и отошёл к прилавку, забитому масками и игрушками.

Мико с Акирой вошли в неприметную дверь, и цуру пришлось пригнуться в дверном проёме, чтобы не задеть головой синий занавес-норэн с изображением белой ветки сакуры. Мико же едва зацепила ткань макушкой.

Дом внутри вдруг оказался намного больше, чем снаружи! С улицы он выглядел так, будто в ширину был не больше шести татами, но одна только прихожая оказалась шириной в двенадцать[25]. Мико сбросила обувь и поспешила за Акирой, который уже прошёл в глубь дома и скрылся за поворотом.

Стены широкого коридора украшали, будто на выставке, цветастые кимоно. Розовые, голубые, белые, расшитые серебром и золотом, без узоров и с целыми сюжетными картинами. Акира шёл вперёд, не обращая внимания на богатые одежды, а Мико восхищённо вертела головой. На некоторых кимоно она разглядела пятна крови, дыры и потёртости – они что, кому-то принадлежали? Другие казались новенькими, только что отшитыми. За коридором последовала комната, тоже полная одежд. Кимоно в ней висели на стенах и вешалках, на столах лежали аккуратно сложенные оби самых разных цветов. Мико провела пальцами по ряду шёлковых рукавов. Будь здесь Хотару – умерла бы от счастья и точно перемерила бы каждую вещь. Она обожала наряжаться, и ей всё было к лицу. К семнадцати годам мама насобирала сестре внушительное приданое, которое, к безутешному горю Хотару, пришлось распродать, чтобы пережить голодные зимы после смерти родителей. У Мико же было лишь одно праздничное кимоно, подаренное отцом. Родители не покупали новых, а Мико и не просила, делая вид, что равнодушна к подобным девичьим радостям, – да и все понимали, что как Мико ни наряжай – лица не спрятать за красивым платьем и замужества ей всё равно не видать.

Акира остановился и окинул взглядом комнату.

– Раз уж мы здесь, позволь сделать тебе подарок, – сказал он, мягко улыбнувшись. – Можешь выбрать любое кимоно.

– Что ты! – Мико отдёрнула пальцы от богатого наряда и замахала руками. – Это совершенно точно лишнее! Ты и так слишком много для меня сделал!

Акира заложил руки за спину, и его улыбка стала ещё теплее.

– Не знаю почему, но очень хочу тебя порадовать, – сказал он. – Даже представить не могу, что тебе довелось пережить в рёкане. Госпожа Рэй мало заботится о своих работниках – хотя они трудятся не покладая рук. Поэтому не стесняйся, выбери кимоно, что тебе по душе.

– Да нет же, я очень благодарна тебе, но не стоит… – Вдруг Мико заметила аккуратно расправленное на стене чёрное кимоно. Подол и края рукавов были выкрашены белым, изображая заметённую снегом землю, а посреди спины раскинул крылья и грациозно выгнул шею красный журавль. Мико остановилась, удивлённо глядя на эту картину.

«А ты знала, что посреди зимней ночи иногда можно увидеть, как танцует красный журавль?» – в голове прозвучал лукавый голос Райдэна, и Мико нахмурилась, смутно припоминая, что, кажется, где-то уже видела похожее кимоно. Похожее? Или то же самое?

Это был их с Хотару восемнадцатый день рождения – разгар лета и полгода после смерти родителей. Сестра уговорила Мико поехать в соседний город на фестиваль, который раньше они посещали каждый год. Денег на дорогу не хватало, а лошадей пришлось продать ещё месяц назад, но Хотару сумела уболтать соседских парней, которые ехали на фестиваль продавать сливовое вино, и уговорила пустить их с Мико на свою телегу.

Они бродили в толпе от палатки к палатке в ожидании фейерверков, Хотару порывалась скупить всё, на что падал взгляд – от сладостей до украшений, – но Мико, которая держала кошелёк при себе, позволила сестре купить только три шарика данго[26]. Хотару тут же надулась и обозвала Мико скрягой, а та ответила, что как ни крути, «данго лучше цветов». Ей самой лакомства не досталось – лишних монет на это не нашлось.

Когда Хотару доедала данго, из толпы выскочил торговец и чуть ли не силой затащил их в свою лавку с кимоно на углу улицы. Мико сопротивлялась, говорила, что наряды им не нужны, но торговец – полный добродушный мужичок с пепельными бакенбардами – качал головой, улыбался и складывал пальцами непонятные знаки – похоже, говорить он не мог. Хотару же, в отличие от ворчащей и упирающейся Мико, тут же загорелась интересом.

– Да ладно тебе, давай просто посмотрим, – шепнула она и решительно потянула Мико за собой.

Лавка была полна тканей и разноцветных кимоно точно как и комната, в которой Мико стояла теперь. Тогда она залюбовалась кимоно с нежными лепестками сакуры на снежно-белой ткани, а Хотару тут же заприметила другое – чёрное с красным журавлём на спине. Это так было не похоже на неё, любившую светлые, нежные оттенки и цветочные узоры, что Мико удивлённо глядела, как сестра с восторгом разглядывает вышивку, не спрашивая разрешения торговца, заворачивается в не по размеру длинное кимоно и кружится, размахивая широкими рукавами будто крыльями. Она умоляла Мико купить ей это кимоно, даже плакала, но при всём желании денег на такую роскошь у них не было. Из лавки в тот вечер пришлось уйти ни с чем.

Захваченная своими мыслями, Мико сделала несколько шагов навстречу кимоно, вглядываясь в образ танцующей птицы. Вышивка была сделана так искусно, что журавль казался почти живым – вот-вот взмахнёт крыльями и грациозно подпрыгнет в танце. Мико не заметила, как подошла к кимоно на расстояние вытянутой руки, провела кончиками пальцев по спине журавля, надеясь найти за нитями скрытый смысл.

«Что же этот тэнгу…» – закончить мысль Мико не успела.