Реакция инородцев была неожиданной. Один из послов, с выбитым глазом и с запекшейся на лице кровью, принялся кричать на всю залу Наказаний. Ему были знакомы многие авидронские слова, которыми он щедро пересыпал свою диковинную речь, и поэтому смысл его воплей был ясен всем. Удивленные писцы оторвались от свитков, оглянулись многочисленные гиозы, смолкли свидетели на галерее и преступники в клетках… Сотник Вишневых плащей, потупив взор, терпеливо выслушивал эту оскорбительную тираду.

– Я говорил своему отцу, мудрейшему Аквилою, что авидроны – подлые змеи и переговоры с ними бессмысленны! – подвел итог своей дерзкой речи говоривший – тот, кого называли Ахлерой. – Мы покидаем Авидронию, и будьте вы все прокляты! А ты, – обратился вождь к Арпаду, гневно сверкая единственным глазом, – поверь, будешь жестоко наказан за то, что лишил меня счастья видить двумя глазами. Когда-нибудь ты станешь моим рабом, и каждый день я буду тебя пытать, а мой сын, будущий вождь, будет отрабатывать на тебе удары. А потом я изрублю тебя на части и развешу куски твоего тела на ветках дерева!

Ахлерой плюнул в сторону десятника гиозов.

Маллы ушли, шатаясь и поддерживая друг друга, но при этом ухитряясь расталкивать попадавшихся навстречу людей. Сюркуф и Арпад проводили их взглядом.

– Вот видишь, что ты наделал? – укорительно сказал Сюркуф, всё же как-то виновато отведя взгляд. – Помни, если хочешь дожить до старости: Вишневые знают всё и обо всех, Вишневые незримо присутствуют везде. Никогда не пытайся их ослушаться или обмануть. А этого разбойника, этого иргамовского лазутчика ДозирЭ – стеречь, не спуская глаз, удвоить охрану! Вечером я пришлю за ним стражу.

Отложив дела, Арпад вышел из Липримарии и направился по случайной дороге. Где-то недалеко от Торгового порта он нашел неприметную виночерпию, вошел в нее и попросил неразбавленного вина. Выпив целый кувшин, он вернулся обратно и спустился в подвал. Шагнув в каземат, где содержался ДозирЭ, он застал его еще в более подавленном настроении, чем поутру.

– Я принес тебе хорошую новость, ДозирЭ. Я говорил с влиятельными мужами, объяснил им ситуацию. Они посчитали, что дело ясное и не стоит утомлять такими пустяками Совет ристопии. Ты можешь идти. Однако постарайся как можно скорей покинуть город.

Молодой человек не сразу сообразил, что произошло, когда же опомнился – бросился в объятия гиоза. Арпад рукой остановил его искренний порыв и указал ДозирЭ на выход. Будущий воин приложил пальцы ко лбу и бросился вон.

Освобожденному вернули лошадь и поклажу. ДозирЭ вскочил в седло, выехал на площадь, бегло огляделся, что-то соображая, и направил Хонума самой кратчайшей дорогой к Десятым городским воротам. Как и посоветовал гиоз, он поспешил прочь из города, который до этого момента никак не хотел его отпускать.

Широкая воротная дорога вела за город. Сначала по обеим сторонам шли пышные многоярусные дворцы высшей знати с громадными гранитными лестницами, утопающие в многолетних садах. Потом тянулись квартал за кварталом дома богатых горожан – крепкие фасады этих зданий обычно подпирались колоннами, увенчанными капителью с дивным резным орнаментом, а стены в большинстве случаев были украшены фризами и инкрустацией по мрамору, внутренние помещения же обычно затенялись на окнах ажурными экранами. Часто встречались старинные храмы изумительной архитектуры, акелины со скульптурными порталами, Театры с открытыми подмостками, купальни, конюшни, ходессы.

ДозирЭ с трудом пробивался сквозь людскую толпу, нередко выслушивая в свой адрес крепкую брань. Он обгонял множество ручных и конных носилок, с раздражением объезжал медлительные повозки, груженные каменными блоками; ему пришлось долго плестись в хвосте бесчисленной колонны цинитов, обходить одну за другой колесницы и преодолевать шумные торговые караваны чужеземцев.

Ослепительный солнечный шар расположился вверху над самой головой, накрыл своим жирным фиолетовым телом макушку неба и беспощадно поджаривал. Всё было раскалено, словно в кузнице: воздух был сух и горяч, о железные пластины панциря можно было обжечься. Утомленные небывалой жарой путники, забыв обо всем, в одиночку и группами сворачивали в городские кратемарьи, встречавшиеся на каждом шагу, и там, упиваясь теннистой прохладой и свежей моросью фонтанов, смывали с губ дорожную пыль и лениво переговаривались о том, что великое светило наконец решило полностью изжарить этот несовершенный мир.

Молодой человек пересек по двухярусным арочным мостам три широких водных канала и попал в толчею недалеко от ристалища Могула. Сегодня здесь были назначены бои самых известных капроносов, съехавшихся со всей Авидронии, да еще с участием диких животных, поэтому тысячи зрителей старались поспеть к началу представления.

ДозирЭ с трудом выбрался из давки, отвесив самым отъявленным наглецам, вставшим на его пути, несколько внушительных затрещин, и вскоре попал на окраину города, где дорога была шире и свободнее. Следуя мимо безликих многоярусных домов, зданий казарм, грязных мастерских и лачуг бедняков, он наконец выехал к Десятым городским воротам и без помех покинул Грономфу.

Духота спала, повеяло свежестью открытых пространств. Хонум, почувствовав свежие травы, заржал и потянулся мордой в сторону пологого склона, покрытого ослепительным цветочным ковром. ДозирЭ приструнил мерина, но и сам вздохнул свободней. Он коротко оглянулся на город, занявший причудливой каймой всю линию горизонта, и пустил коня рысью.

Вскоре он остался на дороге один. Теперь ему не встречались ни путешественники, ни повозки, ни всадники; только где-то далеко впереди маячила фигурка одинокого путника. ДозирЭ некоторое время двигался за ним – человек шел споро, казалось, ничуть не уступая в скорости Хонуму.

Приблизившись на расстояние полета стрелы, ДозирЭ различил женщину в длинной голубой плаве. Она шла быстро, почти бежала, несмотря на увесистую поклажу в обеих руках. Подъехав ближе, юноша увидел девушку маленького роста с тонкой талией и плотным пучком светлых волос на затылке, схваченных красной лентой.

ДозирЭ приободрился, оправил одежду и выпятил грудь. Он поравнялся с путницей, и та обратила к нему свое лицо. Молодой человек жадно вглядывался в ее юные черты, и сердце его тревожно затрепетало. Где-то он уже видел эту прелестную незнакомку.

Девушка смотрела на него почти равнодушно, может быть, даже чуть испуганно, но прошло мгновение, и ее тонкие брови в удивлении приподнялись.

– Много же тебе понадобилось времени, рэм, чтобы выбраться из Грономфы, – сказала она иронично. – Не боится ли мужественный воин пропустить все битвы этой новой войны?

ДозирЭ пригляделся и узнал в незнакомке вчерашнюю девушку в окне акелины – обнаженную богиню любви, образ которой всё это время не выходил у него головы. Он не мог поверить такому совпадению.

– Так, значит, рэмью – люцея Инфекта? – поинтересовался он.

Авидронка гордо приподняла подбородок.

– Да, это так, – ответила она…

Всадник и быстроногая путница разговорились. Девушку звали Андэль, и она держала путь к озеру Удолия – к себе домой. Ее отпустили из акелины всего на несколько дней, и она спешила повидать своего отца – бывшего воина Инфекта. ДозирЭ, в свою очередь, без всякой ложной скромности рассказал о себе, о том, куда и зачем направляется. Он, конечно, скрыл те обстоятельства, при которых на целый день задержался в городе, и только вскользь упомянул о стычке с инородцами, где, по его словам, проявил себя отважным героем.