Их разбудили на таможне – проверили документы, пожелали доброго пути.

Пассажиры попытались снова быстро окунуться в прерванный сон. Устинье Васильевне это удалось – вскоре она громко засопела. Даша все возилась, переворачивалась, устраиваясь поудобней, но скоро и она затихла.

А Наталья измаялась – сон совершенно пропал.

Она прокручивала в памяти эпизод с проверкой документов.

Как всегда, она трудно просыпалась, ей нужно было время, чтоб прийти в себя окончательно и сообразить, что происходит вокруг. Поэтому, еще сонная, она стала наугад рыться в сумке, доставая паспорт.

На ночь она переоделась в футболку, и сползшая простыня открыла ее ногу, всю – от полоски трусов до пальцев на ноге. Повернувшись, она вдруг увидела, как на нее смотрит Антон, вернее, не на нее, а на эту самую ногу – очень мужским, даже не оценивающим, а как будто констатирующим взглядом.

Нату бросило в жар.

Внутри все мгновенно вспыхнуло!

Быстро спрятав «красоту» под предательскую простыню, она протянула паспорт таможеннику. Почему-то его не менее заинтересованный взгляд был ей совершенно безразличен.

«Вот же черт, черт!»

В купе было темно. Стараясь не шуметь, она лежа натянула на себя брючки, на ощупь нашла сигареты и зажигалку. И потихоньку принялась спускаться со своей полки.

В вагоне стояла умиротворенная тишина. Народ, привыкший к таможенным проверкам, засыпал быстро.

В курилке тоже никого не было, что в который раз порадовало ее.

Ната подняла руку с зажатой между пальцами сигаретой и другую – с зажигалкой, собираясь прикурить, да так и замерла, окунувшись в свои мысли.

«Наточка, солнышко, ну что же ты, ну что же ты так, вдруг! А?» – уговаривала она себя.

И так ей стало вдруг себя жалко!

«И зачем тебе все это? Ну зачем, да еще так сразу! Ты же не для него. Максимум, что он может предложить, – это легкий курортный романчик, минимум – одноразовый секс. Не то что я против курортного романа, но только не с ним. Я потом вылезать из этого буду неизвестно сколько. Вон, из-за какого-то козла больше трех лет мучаюсь. А тот-то с этим спортсмэном даже рядом не шуршал!»

Так, с поднятыми руками, ее и застал Антон.

Он захлопнул дверь, подошел к ней, сгреб ее всю в охапку вместе с незакуренной сигаретой, зажигалкой и пугающими мыслями.

И поцеловал.

Он целовал ее долго, оторвав от пола, прижимая к себе сильными большими руками…

Уронив все лишнее и неуместное сейчас из рук, она обняла его за плечи и прижалась как можно ближе, будто прорастая в него…

Она даже подвывала тихонько от силы переживаемых ощущений, утопивших ее с головой.

Оторвавшись наконец, Ринков заглянул ей в глаза.

Совсем близко.

«С ума сойти!» – с восторгом подумал он и поцеловал ее снова.

Дышать стало совсем нечем, и они «вынырнули» из поцелуя.

Ослабив объятия, он дал ей возможность съехать по нему и встать на ноги.

Она смотрела на него совершенно обезумевшим, отсутствующим взглядом. И глаза у нее в этот момент были совсем не зеленые, а золотисто-карие.

– Что это с нами? – хриплым шепотом спросила Наталья.

– Не знаю, – ответил Ринков.

И, не удержавшись, поцеловал ее еще раз. Легко, уже не так отчаянно, боясь не удержаться на том миллиметре сознания, который еще оставался до потери контроля…

И отступил – подальше от соблазна.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, как будто были не здесь, а где-то там, где чувствовали себя вместе, одним целым.

А потом в один момент они вернулись в реальность, как будто пришли в сознание от глубокого обморока.

И вместе с сознанием вернулась и вся остальная реальность.

Ринков видел, чувствовал, что нравится ей, и видел, как она постоянно себя внутренне одергивает, не разрешая себе увлечься.

Он даже предположить не мог, что у нее в голове и что она напридумывала о нем такого, что все время как будто убегает. И даже не пытался предполагать – бесполезно! К женщинам мужская логика неприменима. А додумывать – что к чему – он не будет, он все у нее выспросит и как-нибудь с этим разберется…

Антон поднял с пола зажигалку, достал свои сигареты и, прикурив сразу две, одну протянул Наталье.

– Ты что-то притихла, – после такого поцелуя на «вы» никак не получалось.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, объяснить… и закрыла, так и не произнеся ни слова.

– Ясно, – усмехнулся он, тихо радуясь за нее и за себя.

Наталья курила, отвернувшись от него, смотрела в темное окно, что-то думала, и это его настораживало. Она затушила сигарету и сказала:

– Прости, я… я спать пойду…

Антон притянул ее к себе, обнял, уткнувшись подбородком в ее макушку.

– Ты только ничего не придумывай – плохого, я имею в виду, не придумывай. Все будет хорошо.

Они еще постояли, обнявшись и слегка раскачиваясь в такт поезду и этому своему краткому единению.

Потом он взял ее за руки, отодвинул от себя, всмотрелся, легко поцеловал в губы и развернул к двери.

– Ну иди, спи. – Хотел хлопнуть по попке и даже протянул руку, но в последний момент передумал, поднял руку и погладил по голове.

Наталья вышла из тамбура, а он снова закурил и, как она только что, невидяще посмотрел в окно.

«Сорок четыре года, куча женщин, прошедших через мою постель, и одна неудачная женитьба, а что можно так очуметь от поцелуя, даже не предполагал. Все, Ринков, ты попал, причем конкретно!

Если мы так целуемся, что будет в постели?!»

Он быстро запретил себе об этом думать: с воображением у него было все в полном порядке, а он и так еще не остыл.

Утром Наталья долго лежала, не открывая глаз, притворяясь спящей и прислушиваясь к тому, что происходит в купе.

Она вся была настроена на Антона, чувствовала каждое его движение.

Устинья Васильевна с Дашей опять накрывали стол к чаю.

«Как в них столько жидкости помещается?» – усмехнулась про себя Наталья.

Стараясь не потревожить ее сон, все трое шептались. Антон на сей раз принял приглашение попутчиц отведать угощения, правда, от чая отказался и сделал себе кофе.

– Может, разбудить Наталью? – предложила Устинья Васильевна. – Время уже много, и чай бы с нами попила…

– Пусть спит, эти таможни ночью ей, наверное, весь сон перебили, – ответил Антон.

«Это ты мне весь сон перебил, а не таможни!» – подумала Ната.