— Порядок, — вернулся запыхавшийся от предпринятых усилий актер, — мы едем с вами.

* * *

Раньше она любила посмотреть на себя лишний раз в зеркало. Даже, несмотря на перенесенную много лет назад оспу, наложившую свой отпечаток на ее лицо, Елизавета долгое время считала его красивым. Теперь все зеркала из спальни она велела убрать. Придворные рассыпались перед ней в любезностях, а она предпочитала принимать лесть за истинные проявления их чувств. Если не смотреться в зеркало, то вполне можно было убедить себя в том, что ее красота с годами не увядает.

Самыми печальными были одинокие ночи в спальне, когда ей никак не удавалось уснуть. Она начинала перебирать бумаги в своих шкатулках, перечитывала последнее письмо Дадли, свои стихотворения, крутила в руках подарки Роберта, вспоминая, когда он их преподносил и что говорил при этом.

Старея внешне, Елизавета не переставала быть молодой в душе. Сердце жаждало любви, ее переполняли желания, а здоровье позволяло предаваться любимым увлечениям. Королеве нравилось объезжать свои владения, путешествуя по Англии с огромной свитой, растягивающейся впечатляющим, многомильным кортежем по раздолбанной дороге. Она обожала неожиданно нагрянуть к какому-нибудь графу, а то и простому фермеру, пугав последнего до смерти своим появлением. Елизавету и ее свиту размещали в лучших комнатах, ради них на столы ставили все имевшиеся в доме запасы еды. А после ее отъезда долго еще вспоминали, как принимали у себя саму королеву Англии.

Ей было пятьдесят девять лет, но периодически к ней, как и раньше, отправляли сватов. Елизавета стойко отстаивала свой незамужний статус, предпочитая окружать себя молодыми фаворитами. Графу Саутгемптону было всего девятнадцать, Джону Харрингтону — тридцать один. Харрингтон напоминал Елизавете молодого Дадли. Он увлекался искусством, писал стихи и памфлеты, а также занимался переводами с итальянского и латыни.

Дворец Ричмонд, как и Тауэр, когда-то успел послужить королеве тюрьмой. Но выглядел он совсем не так, как мрачная лондонская темница. И детские воспоминания о проведенном здесь времени заставляли Елизавету любить это место и возвращаться сюда снова и снова. Прекрасный вид на Темзу и на окружавшие дворец парки, множество окон, которые, казалось, просто покрывали все стены дворца одним большим витражом, башенки, просторная открытая галерея — все это придавало Ричмонду непередаваемую красоту и изысканность.

Зимой Елизавета любила устраивать во дворце рождественские празднования, которые обычно длились по нескольку дней; летом там устраивались театральные представления на свежем воздухе и катания на лодках по Темзе.

— Ричмонд. Он так же великолепен, как и много лет назад, — Елизавета возлежала на диване в тени векового разлапистого дерева, — здесь никогда не бывало так холодно, как в Тауэре. И Темза почему-то возле башни выглядит гораздо грязнее.

— Здания построены по-разному, — пустился в объяснения Харрингтон, облокотившись о спинку дивана, — во дворце протопить помещения чуть проще. Река же за чертою города всегда чище, — последние слова крестный сын королевы уже практически шептал ей на ухо, — и в Тауэре нет таких садов и парков.

— Да, это так, — Елизавета согласно кивнула в ответ.

Вечером Елизавета стояла у окна своей спальни и смотрела на раскинувшиеся перед ней парки и на реку, что текла прямо за ними. Ей отчего-то всегда нравилось смотреть в окна. То ли оттого, что виды из окон большинства королевских дворцов и замков открывались на самом деле удивительные, то ли, проведя все свои юные годы в заточении, Елизавета привыкла к тому, что смотреть вдаль на безграничные просторы ей запретить никто не мог.

— Итак, мы ничего не добиваемся. Дискредитировать Елизавету не удалось. Дадли умер, но она отклоняет предложение за предложением. Все наши проекты проваливаются. За что французский двор вам платит деньги? — ворчал пожилой месье, продираясь сквозь чащу леса.

— Позвольте предположить, что еще не все потеряно. Нам достоверно известно, что у королевы был сын. Наши шпионы допрашивали его на корабле, тайно следующем из Англии в Испанию.

— Вы мне уже рассказывали эти сказки. Но сына доставить к французскому двору не могли. Где доказательства того, что это все не очередная попытка оправдать свое бездействие, бесплодность предпринимаемых усилий? — француз остановился и внимательно посмотрел в глаза собеседнику.

— Артуру Дадли удалось бежать. Он скрылся с захваченного корабля и исчез в неизвестном направлении.

— Черт с ним, оставьте уже эту тему! Разыскивайте другие факты. Вокруг Елизаветы полно молодых фаворитов. Следите за ними, платите деньги, в конце концов. Кто-то ведь должен затащить ее в постель. Старушка и по сей день, не так уж плоха. Продолжает блистать нарядами и дорогими украшениями. Кокетничает напропалую. Пользуйтесь возможностью. Найдите фаворита, который займет в ее сердце место графа Лейстера.

— Мы делаем все, что возможно. Нам слегка мешают испанские шпионы. Не исключено, что именно они помогли бежать сыну королевы.

— Что вы заладили? Сын королевы! Пока я не увижу его воочию, не морочьте мне этой байкой голову.

— Да, еще есть тайная шкатулка.

— Очередной миф! — Француз рубанул шпагой по веткам деревьев.

— Я лично видел шкатулку в спальне Елизаветы.

— И что там внутри? Зачем нам так надо ее заполучить?

— Говорят, внутри подарки Дадли, его письма, еще какие-то бумаги, которые королева прячет от посторонних глаз. Никто не видел содержимого шкатулки, но, судя по тому, как она ее укрывает в своей спальне, ее стоило бы, м-м-м, выкрасть.

— Подарки, письма. Возможно. Если там есть что-то кроме романтической чепухи, которую так любят хранить женщины, то игра стоит свеч.

— Она их посвящает конкретным мужчинам. Если там стоят их имена, то неоспоримые доказательства ее чувств в наших руках.

— Не бог весть что, — пробормотал француз, — но на безрыбье и шкатулка — рыба, — он усмехнулся, — тащите шкатулку, коль больше нечего. Мы хоть что-то сможем представить вниманию человека, который оплачивает наши услуги. Услуги, заметьте, которые мы и так и оказали в полной мере.

— Пожалуй, организуем рыцарский турнир, — объявила Елизавета, — граф Эссекс, будьте добры сделать все, что для этого необходимо. Прошу быть на турнире всех моих приближенных.

— В Лондоне свирепствует чума, Ваше Величество. Многие разъехались, кто куда, — отвечал молодой красавчик граф.

— Меня это не должно волновать, не правда ли? — королева встала, шурша платьем. — Постарайтесь, мой юный друг, и вы будете вознаграждены по заслугам.

За несколько дней Ричмонд заполнился людьми: отказать королеве не посмел ни один ее фаворит, ни один состоящий при дворе поданный.

— Хорошая работа, граф, — похвалила Эссекса Елизавета.

Неподалеку стоял, кусая губы, Джон Харрингтон. Он становился старше и с годами явно уступал свое место возле королевы более юным. Эссекс гордо прошествовал мимо, сделав вид, что не заметил противника. Он был уверен, что турнир будет за ним.