– Доброе утро, – сказала я пышной во всех возможных местах тетечке.

Уж больно пристально она меня изучала. Внимательно и весьма неодобрительно рассматривала с головы до ног, будто подозревала в чем-то нехорошем.

– Меня зовут Екатерина, а вас? – попыталась я мило улыбнуться.

– Здрасте, коль не шутишь, – степенно ответствовала дама. – Марфа Петровна я. Ключница.

Еще несколько долгих минут мы молча таращились друг на друга. А посмотреть было на что: сарафан, душегрея и шапочка, покрытая платком, которые носила ключница, даже неискушенном взгляду говорили о многом. Например, недвусмысленно намекали на то, в какие суровые времена меня угораздило попасть.

– А скажите, какой сейчас год?

Идиотский вопрос, конечно. Но куда деваться-то, если сейчас он для путешественницы по Зазеркальям наиболее актуален?

Марфа Петровна приподняла бровь удивленно, но утолила мое любопытство:

– Семь тысяч тридцать восьмой от сотворения мира.

– О-ой… – только и смогла выдавить из себя я, познавая на личном опыте значение басенного выражения «в зобу дыханье сперло».

– Одна тысяча пятьсот тридцатый год от рождения Иисуса Христа, если тебе так понятнее будет, – неожиданно встрял в разговор притаившийся в уголке Сидоров. То есть не Сидоров, а Диху сын Луга. Тот самый, который вчера официально стал моим хозяином, в моем же присутствии подписав купчую. Тот, который посредством волшебства научил меня понимать местный язык.

– Здравствуйте… э…

Сказать, что я его боялась – ничего не сказать. Это был всепоглощающий ужас смертного существа перед непостижимыми умом силами и сущностями, который никуда не девается, даже когда вокруг компьютер на компьютере и Всемирной паутиной погоняет. Этот страх всегда таится внутри и никогда не будет окончательно изжит. Дети богини Дану, если судить по фольклору, милосердием и человеколюбием не страдали никогда. Можно, конечно, не верить в предания старины глубокой. Но вот же он – настоящий сид – прямо передо мной, живой и во плоти, и колдует, как дышит. И лучше с ним не ссориться.

Только как мне теперь его называть прикажете? Мой господин?

А пока сид со странным выражением лица пялился на новоприобретенную живую собственность, она, то есть я, лихорадочно пыталась определить, во время чьего царствования происходит дело. Курс российской истории, как это водится, оставил после себя множество плохо упорядоченных знаний.

«Так! Тысяча пятьсот – это шестнадцатый век. До тысяча шестьсот двенадцатого года, до Смутного времени еще почти сто лет, – рассуждала я. – Бориса Годунова еще точно нет. А до него был Иван Грозный. Так? Так. Умер он в старости, лет в шестьдесят. Значит, в тысяча пятьсот тридцатом году… он уже родился или еще нет?»

Да, невероятным напряжением всех извилин я таки вспомнила не только отчество Ивана Грозного, но и порядковый номер его папаши.

– Сейчас ведь в Москве правит царь Василий? – осторожно спросила я.

– Где-где? – удивленно переспросила ключница, до сего момента благоразумно помалкивавшая. – Кто-кто? У тебя, девка, часом, не горячка? Какой еще царь? И чего он в дремучем захолустье забыть успел?

Диху решил протянуть пришелице спасительную руку. Прежде чем она своими речами окончательно убедит добрую Марфу в том, что странная чужачка не только нечистая ведьма, но еще и разумом скорбная.

– Если мне не изменяет память, Москва – это небольшой городок неподалеку от Твери, да? Ничего выдающегося, но ярмарка там неплохая, впрочем… – мурлыкнул сид, решив заодно проверить, до конца ли удалось его колдовство. Если девица поймет и сможет ответить… Начать стоит с латыни, хотя некоторые местные понятия в узкое ложе языка древней империи никак не укладывались. – Великим княжеством Тверским правит князь Александр Михайлович. Во Владимире сидит князь… Ты действительно хочешь знать по имени каждого из русских князей, девушка?

Он не удержался и подмигнул обомлевшей добыче, которая, должно быть, как раз сейчас поняла, что язык цезарей понимает, как родной.

– Погодите-ка…

Удивительно, как только мне сил хватило удержаться от мелодраматического зажимания собственного рта ладонью. И дело вовсе не в отсутствии московских царей, точнее, не только и не столько в этом.

– А как же татаро-монгольское иго? – спросила я заговорщицким шепотом и, кстати, тоже на латыни.

– А, эти… – небрежно отмахнулся сид. – Да, была у них тут заварушка лет этак триста назад, но, помнится, все кончилось грандиозной битвой на какой-то реке, то ли Калке, то ли Угре… А потом глава вашей церкви… – Он нахмурился и уточнил: – Тот, который в Иерусалиме, объявил святой поход. Или это было против турок? Неужто я запамятовал… В общем, о набегах степняков уже давненько ничего не слышно. Хотя в столице их ханства, на Волге, опять же неплохой торг.

Он приглашающе улыбнулся, дескать, расспрашивай, чего уж там. Погладим зверушку по шерстке, раз уж она так забавна. Во всяком случае, именно так я расшифровала его улыбочку. И постаралась не думать о том, что все прелести «неплохого торга» вполне могу испытать на своей шкуре, если… Ох. Белокожие женщины традиционно ценились среди смуглых мужчин. Реши вдруг Диху расстаться со своей… собственностью, судьба моя будет незавидна, это точно. Перспектива оказаться проданной на торге степнякам… Бр-р!

«Я ценная, я ценная, я очень ценная! За меня полтора миллиона предлагали! Если перевести на местные, это сколько с учетом инфляции?»

Правильно твердят умные люди: лишних знаний не бывает. Из века в век повторяют, жаль, не слушает их никто. Кто бы мог представить, что именно сейчас мне пригодится весь вузовский курс отечественной истории! Пройтись бы с этим ирландским товарищем по датам, сопоставить, сравнить, проанализировать…

Когда напротив, на сундуке, уже сидит самая настоящая средневековая женщина, Марфа Петровна, и осуждающе пыхтит при звуках чужеземной речи, остается лишь в руках себя держать. И клясться себе: разведать, что в этом мире к чему, в самом ближайшем будущем.

– Ого! – только и смогла сказать я, попытавшись мысленно прикинуть, как могла бы пойти история, не случись иго.

Не было, стало быть, культурного и экономического отката на два-три столетия назад, не разрушены были основы древнерусской государственности, и связи с Европой не разорваны. И, кстати! Тут-то до меня, наконец, дошло, что здесь Новгородская республика, прекратившая свое существование в конце пятнадцатого века, существует. Отсюда следовал простой и логичный вывод: это другая история! И вообще весь мир другой. Но столь радикальную версию следовало сначала проверить. Я осторожно покосилась на своего собеседника. Ничего в нем не осталось от скользкого господина Дэ Сидорова из моего две тысячи двенадцатого года. Темные волосы отросли и превратились в блестящие черные локоны, странное, чуть асимметричное лицо так и вовсе не могло принадлежать обычному человеческому существу, а эти выразительные яркие глаза… А еще он колдовать умеет! Моя болтовня на двух языках – живое тому свидетельство. Диху, говоришь, сын Луга? Сид из Холмов, а не Сидоров. Да, я оценила игру слов. Славная вышла шутка. Нехорошая догадка, что злополучное появление Диху в моем офисе случилось неспроста, как и все последующие напасти, шевелилась где-то в подсознании, точно ядовитая змея в траве. Слишком много случайностей, не находите? Сиды – они такие, они могут.