Мои размышления прервал прилипала Весловский:

— Здрасте-здрасте, чаровница, — потирая потные ручонки, пьяно подхихикивая, двинулся ко мне этот маленький гигант большого секса. — Что ж вы обманули меня? А ведь я так ждал, надеялся и верил. Вы должны искупить свою вину, с вас поцелуйчик.

С этими словами пьяный придурок, плотоядно улыбаясь, потянулся к моему лицу своими жирными губами. О господи, за что мне это наказание?! Чем я заслужила это? Пытаясь отделаться от урода помрежа, я нечаянно толкнула рукой бутылку какого-то темного вина. Огромная лужа со скоростью света двинулась к краю скатерти и ручьем пролилась на светло-розовый костюм сидящей напротив меня девушки. Я поспешно вскочила, оттолкнув от себя Весловского, и кинулась на помощь — появился достаточно уважительный повод, чтобы избавиться от настойчивых ухаживаний облезлого Казановы.

— Простите, ради бога. Это нужно быстренько замыть, у меня есть прекрасное средство от пятен.

Девушка расстроенно разглядывала, как на ее юбке расплывается фиолетовое, похожее на чернильное, пятно.

— Мой самый любимый костюм… — чуть не плача сказала она. — Эта гадость, наверное, не отстирается.

— Давайте попробуем, вы мне покажите, где здесь туалет, а я что-нибудь попытаюсь сделать. Не переживайте, у меня с пятнами разговор короткий. Только действовать надо быстро, пока оно не слишком впиталось.

Мы прошли в дамскую комнату, и девушка скинула юбку. Я достала из сумочки маленький пузырек, который давно-давно получила в подарок от своей бывшей одноклассницы — доктора химических наук, между прочим. Это была экспериментальная жидкость, которую использовали в оборонной промышленности. Ира пыталась объяснить, для чего именно, но я так и не поняла. То ли ею что-то протирают, то ли заливают, то ли куда-то добавляют. В общем, неважно, главное, что эта жидкость классно выводила пятна. А так как моя профессия связана с риском не только для жизни, но и для одежды, то для меня сей пузырек — палочка-выручалочка.

Я смочила платок жидкостью и накрыла им пятно. Оставалось ждать. Девушка, наблюдавшая за моими манипуляциями с удивлением, спросила:

— Вы что, в химчистке работаете?

— Нет, с чего это вы решили? Я частный детектив.

— Да, а я берлинский летчик, — рассмеявшись, ответила девушка, — здесь пролетом.

— Напрасно вы иронизируете, я действительно частный детектив. Меня зовут Татьяна Иванова. И тут я, между прочим, по делу.

Девушка продолжала улыбаться, не веря моим словам.

— Я расследую убийство Лилианы Жиндаревой. Так что я здесь на работе.

— Ой, здорово! Настоящий детектив? Какая у вас работа интересная…

— Ну это как посмотреть, — сказала я, оттирая пятно. — Вот, готово, сейчас сполоснем водой, подсохнет, и юбка будет как новая.

Я включила электрическую сушилку и подставила теплым струям воздуха пятно.

— Спасибо большое.

— Что вы, это вам спасибо. Вы в некотором роде мою девичью честь спасли, еще минута, и Весловский завалил бы меня прямо на столе.

— Этот — может. Он у нас секс-террорист. Я когда в театр пришла после института, всегда вдвоем с кем-нибудь ходила, от него бегала. То он меня у гримерки подкараулит, то при выходе на сцену, то после спектакля предлагает подвезти. А во время репетиции хоть караул кричи. Хорошо, что он только помощник режиссера, иначе и вовсе житья бы не было. Распределение ролей, слава богу, не в его компетенции. А то у нас не театр был бы, а гарем господина Весловского.

— Значит, вы актриса?

— Да, я в театре уже третий год. Меня, кстати, Анжела зовут.

— Очень приятно.

Девушка была действительно приятной во всех отношениях. Я и сама ничего, но Анжела была настоящей красавицей, как с картинки. Брюнетка с синими глазами, окруженными пушистыми ресницами, с чуть припухшими чувственными губами и маленькой ямочкой на подбородке. На точеной фигурке прекрасно смотрелась облегающая кофточка костюма, а ноги наверняка свели с ума не одного представителя сильной половины. И при всей своей красоте, при правильности черт лица Анжела вовсе не походила на куколку.

— Ну а теперь как? Оставил он вас в покое? — спросила я.

— Давай на «ты», не возражаешь? — предложила вдруг Анжела, а потом ответила на мой вопрос: — Оставил. Ко мне как-то брат пришел, а он у меня борец, самбист-каратист — все в одном флаконе. Косая сажень в плечах, двухметровый шкаф. С Сашкиным лицом в Голливуде — нос поломан, через всю щеку шрам — только злодеев играть. Я с ним полдня за ручку прогуливалась по театру, пока нас Весловский не увидел. Я и сказала, что Саша — мой жених из солнцевских братков. Все, после этого Весловский меня за версту обходит. За свою шкуру боится.

Через пару минут юбка высохла, противного пятна как и не было. Анжела быстренько оделась, и мы пошли в зал, продолжая разговор. И хотя все намеченное я выполнила, уходить было рано. Девушка оказалась превосходной рассказчицей, посвященной в закулисную жизнь. От нее я узнала много забавного и смешного из будней их гастрольной труппы.

— Анжел, ты бы не могла мне помочь? Я уже у всех спрашивала про Лилиану, так, может быть, ты слышала: у Лилианы был любовник, кроме Кочеряна?

Анжела наморщила лоб, несколько минут помолчала.

— Да нет. Она, конечно же, была неравнодушна к красивым мужчинам, но… Я не так хорошо ее знала. Если хочешь, я спрошу у ребят. Может, кто слышал. Возле Лилианы всегда крутились молодые актеры. Тань, ты сказала, что была в тот день в театре. Ну и как тебе спектакль?

— Если честно, никак. Мне его просто не удалось посмотреть.

— Тогда я тебя приглашаю завтра на репетицию. Понимаешь, я дублерша Лилианы. Репетировать-то мы репетировали, но я даже не думала, что выйду так скоро на сцену. Жутко боюсь, после Лилианы играть очень тяжело. Это такая ответственность… Дело даже не во мне, а во всем спектакле. Если у меня все получится, мюзикл будет жить. И гастроли продолжатся. А если нет…

Я хотела вежливо отказаться, два посещения оперы подряд в мои планы не входили, но Анжела не дала мне слова вымолвить:

— Есть примета: во время первого спектакля в зале должен сидеть знакомый актеру человек. Зритель. Сама понимаешь, к завтрашнему дню я в Тарасове родственниками или знакомыми не обзаведусь. Остаешься только ты. — Анжела умоляюще посмотрела на меня, жалобно наморщив свой хорошенький носик. — Это моя первая большая роль. Она может быть и последней, если я провалюсь.

Что тут прикажешь делать… Пришлось из женской солидарности согласиться. Кто знает, а вдруг во время просмотра мне в голову придут какие-нибудь новые мысли…

— Ты приходи немного пораньше, зайди за кулисы, чтобы я тебя увидела и успокоилась. Хорошо?

Мы договорились. Теперь надо найти Нефедова или Кочеряна, публично попрощаться и где-нибудь затаиться. Мне предстояло дождаться, когда все разойдутся, и пробраться в гримерку Лилианы. Надеюсь, этот пир во время чумы скоро завершится. Нефедов, уже довольно пьяный, с задумчивым видом обрывал листья какого-то растения, стоящего в огромной кадке. Не то пальмы, не то фикуса. Я попыталась обратить его внимание на себя, но безуспешно — Нефедов не реагировал. А, черт с ним. Я громко, чтобы меня услышали все, попрощалась и направилась к выходу.