– Давай, попробуем сдвинуть, – предложил Прохоров, когда в ящике осталось песка на треть.

Михаил с Ильей навалились, ноги проскальзывали по утоптанному земляному полу. Наконец ящик поддался, оставляя после себя глубокие борозды, отошел в сторону. Если до этого у решившихся на побег не существовало сомнений в реальности существования подкопа, то теперь их ждало горькое разочарование.

– Почему так? – Прохоров смотрел на ровный земляной пол, который открылся его взгляду из-под сдвинутого в сторону пожарного ящика. – Неужели Зубков все придумал? Зачем это ему понадобилось?

Никаких следов подкопа не наблюдалось. Фролов с досадой сплюнул под ноги.

– Может, немцы нашли да засыпали? – упавшим голосом спросил он.

– Может, и так, – согласился Прохоров.

Теперь, когда исчезла надежда на скорый побег, жизнь показалась Михаилу безысходной, хоть в петлю лезь. Мужчины сели, прислонившись к ящику спинами.

– Курево у тебя еще есть? – вяло поинтересовался Михаил.

– Осталось, – Илья подал ему обрывок газеты с насыпанной в него сухой травой.

– Придется от спички прикуривать.

Прохоров чиркнул, прикрыл разрастающийся огонек ладонями, чтобы его не увидели через окно. Курили, глубоко затягиваясь. Фролов пускал дым ровными кольцами, они уходили к потолку и там исчезали в темноте между балками перекрытий. Говорить и даже думать не хотелось. Все надежды рухнули в одночасье.

– Вентиляция здесь хорошая, – наконец произнес Фролов. – Дым мигом вытягивает. И печка тут железная стоит. Зимой не замерзнем.

– К черту печку. Я тут до морозов сидеть не собираюсь, – Прохоров часто затягивался, будто куда-то спешил. – Ну, не оказалось тут подкопа. И что из этого? Руки есть, сами выкопаем. Правда, Илья?

– Не один месяц рыть придется. А земли сколько вынести предстоит? Сколько ночей не спать? – сомневался в реальности предприятия Фролов. – Сдохнем раньше, чем до воли докопаемся.

– А я работы не боюсь, – Прохоров загасил короткий окурок, поднялся, взял с верстака широкий нож, вздохнул. – Прямо сейчас и начнем.

Он шагнул к тому месту, где раньше стоял пожарный ящик. Прохоров даже не успел понять, что произошло. Хрустнуло, земляной пол под ним провалился, он ухнул в яму, от неожиданности Михаил громко вскрикнул.

Прохоров упал на бок, рядом с ним топорщились обломки фанеры, лежали комья земли. Низкий подземный ход уходил в темноту. Сверху на Михаила глядел Фролов.

– Ну, Зубков, ну и конспиратор! – произнес он, но тут же насторожился, прислушался. – Быстрей выбирайся, пропадем на хрен. – Он протянул руку Михаилу, вытащил его из ямы, толкнул к двери…

В барак шагнул охранник из заключенных, немец с карабином остался стоять за порогом.

– Что случилось? – строго поинтересовался охранник, все же работавшие в инструментальной мастерской были привилегированной кастой в лагере, и избивать их сразу не решались, ведь мастера нередко выполняли заказы для администрации офлага.

Прохоров сидел на нарах всклокоченный, смотрел на охранника абсолютно безумными глазами. Фролов в одном белье стоял рядом с ним.

– Приснилось ему что-то, вот и закричал. Место-то новое, непривычное, – объяснял он охраннику, затем перевел это же для немца.

– Чего тебе приснилось? – все еще недоверчиво щурясь, поинтересовался охранник. – Кричишь, словно тебя черти в ад тащат.

– Не приснилось, а почудилось, – замогильным голосом проговорил Прохоров, растирая лицо ладонями. – Тут верхний ярус нар низко нависает. Я проснулся. Темно. Руку протянул, а прямо надо мной доски. Вот и показалось, будто я живьем в гробу оказался. А тут еще сырой землей сильно пахнет.

Выслушав объяснение, охранник рассмеялся.

– В нашем лагере в гробах никого не хоронят. Размечтался. Радоваться надо было. – Он еще раз окинул барак взглядом, задержал его на двери, ведущей в мастерскую, подошел к ней, потянул на себя ручку. – Закрыто. Так, чтобы никаких больше гробов никому не снилось, – строго распорядился он. – Иначе оба будете наказаны. Ясно выражаюсь?

– Куда уж яснее. Извини, что так вышло, – сказал Фролов.

Охранник покинул барак, входная дверь закрылась. Прохоров вытер вспотевший лоб, обессиленный Фролов опустился на нары.

– Пронесло, – беззвучно проговори он. – Ты про гроб хорошо придумал. Внимание сразу переключил.

– Да не придумал я. Это рассказ такой есть у Эдгара По, кажется, про то, как один пьяница на барже, которая саженцы цветов в ящиках перевозила, заснул. А потом проснулся в темноте. Вокруг сырой землей пахнет и доски прямо перед лицом. Вот он и закричал.

– Осторожней нам надо быть, – вздохнул Фролов. – Шаг влево, шаг вправо, и пропадем.

Прохоров подошел к двери, вытащил из-под полотна забитый колышек, который и не дал двери открыться, когда ее тянул на себя охранник. Мужчины скользнули в мастерскую, склонились над ямой.

– Темно, ни хрена не видно.

– Спички у тебя остались?

– Одна.

– Если аккуратно, то справимся.

Фролов скрутил из оберточной бумаги фитиль. В этот момент по окнам мастерской вновь полоснул прожектор. В его свете Прохоров заметил в стене ямы аккуратную небольшую нишу, тут же запустил в нее руку. Внутри оказалось несколько свечных огарков и бензиновая зажигалка, сделанная из гильзы крупнокалиберного пулемета. Все это было завернуто в пропарафиненную бумагу.

– Еще один подарок от покойника, – проговорил Фролов, разглядывая находку. – Серьезно человек к побегу готовился, – Илья хотел спрыгнуть в яму, но Прохоров уже отыскал небольшую лесенку, приставленную к стеллажу с деревянными заготовками.

Оказалось, что и ею пользовался покойный капитан Зубков. Стойки лестницы точно попали в выдавленные ямки. Фролов, а за ним и Прохоров спустились в лаз. Вспыхнула зажигалка, от нее занялась свечка. Пламя качнулось. Низкий, только на четвереньках пробраться, подкоп уходил в темноту. Песчаный грунт, чтобы не осыпался, был укреплен дощечками от ящиков.

– Это же сколько ночей надо было потратить на такую работу? – изумлялся Прохоров, когда полз вслед за Фроловым.

– Мы сейчас где-то под виселицей, – определил Илья. – А конца еще не видно.

Неверный свет свечи плясал по стенам. В подкопе было влажно, дышалось с трудом. Но каждый глоток воздуха был одновременно и глотком свободы. Пленные стали владельцами тайны, неизвестной администрации лагеря. И это окрыляло. Тайны, которая могла привести их на волю или же на виселицу.

Наконец Фролов уперся в тупик, тут лежало с десяток дощечек от ящиков, жестяная, чуть тронутая ржавчиной пластинка и пустой мешок.

– Копай! Или, лучше, меня пусти, – нетерпеливо подогнал напарника Прохоров так, словно прямо сейчас им предстояло прокопать путь на свободу.