Глава 4

Если вы по скудоумию своему разозлили дракона,

то пусть земля будет вам пухом.

Не стоит недооценивать детскую изобретательность. Вкупе с безграничной фантазией, избалованностью и затаенной обидой она способна творить чудовищ.

Я составляла свой план мести долго и тщательно. Ненависть, клокочущая во мне, требовала, чтобы мой обидчик был не просто наказан, но – уничтожен, размазан, чтобы вообще пожалел, что со мной связался. Думаю, если бы я действовала в одиночку, ничего бы у меня не вышло. Но со мной были друзья, который тоже считали, что раз дракон до смерти обидел их подругу, то заслуживает худшей из кар.

Не помню уже, кто первым предложил эту идею, но она показалась нам настолько удачной, что мы сразу же ей загорелись. Нас не остановило ничего – ни запреты, ни совершеннейшая неэтичность наших поступков (мы и слов-то таких тогда не знали), ни даже то, что в процессе осуществления плана пострадают совершенно невинные люди. Нам казалось, что цель оправдывает любые средства. Короче говоря, дракон сам виноват.

Мы дождались приема, который устраивал папа. Именно на нем предстояло официально объявить о нашей помолвке. Гостей приглашено было порядочное количество. И я упросила па, чтобы Рой и Гвен тоже присутствовали. Конечно, он не отказал. Рой притащил в кармане своего костюма украденное у отца-целителя «приворотное зелье» – эликсир, усиливающий влечение (за что потом родители выдрали его так, что он неделю сидеть не мог). Разумеется, мы знали, что на драконов такие вещи не действуют, но мы придумали кое-что похуже.

В качестве «жертвы» мы выбрали леди Марилу – довольно скромную небогатую даму лет тридцати. Нам она казалась ужасно старой и скучной.. В общем, ее в нашем представлении, было не жалко. В пузырек с зельем я добавила свою величайшую ценность – волос из драконьего хвоста своего жениха, бережно снятый мной со спинки кресла, на котором восседал тогда еще обожаемый мной ящер, и хранящийся в маленьком золотом медальоне. И пока мы вместе с Гвен отвлекали леди Марилу, Рой подлил эликсир в ее напиток.

Ждать, пока «зелье» подействует, пришлось недолго. То ли Рой не рассчитал с пропорциями, то ли драконий волос так подействовал, но в скором времени у леди Марилы щеки разрумянились, глаза заблестели, ее явно стало бросать в жар, и мы поняли, что пора. Наш друг вызвался проводить даму на балкон освежиться. Я же, предвкушая месть, подбежала к Гиларду и передала, что «папенька просил вас позвать.. он вон там.. на балконе».

Как только дракон там оказался, к нему бросилась леди Марила. Не знаю, является ли это хоть каким-то для нас оправданием, но такого откровенного непотребства мы не планировали. Я думала, что под воздействием эликсира дама полезет к Гиларду с поцелуями, но она принялась томно стонать и пытаться сорвать с себя одежду. Дракон опешил, однако, думаю, в итоге, смог бы утихомирить разбушевавшуюся под действием зелья женщину, но ледяная корка под ногами, наколдованная Роем, не предоставила ему такого шанса. Не устояв на ногах, дагон Ливейский рухнул прямо в объятья неистовствующей леди Марилы. И тут на сцену вышла я.

Я орала, кричала, топала ногами, рыдала, активно привлекая к себе и к творящемуся на балконе действу. На мои крики тут же сбежался народ во главе с отцом, и все увидели возмутительную картину, которую вряд ли можно было трактовать двояко.

«Какой ужас!» – «Позор!» – «Бедная девочка» – шептались гости. Выдвинуть обвинения в лоб дракону не осмелился никто.

Я смахивала притворные слезы и торжествовала: месть свершилась.

Гилард Ливейский медленно поднялся на ноги, помог сделать то же самое притихшей женщине, обвел взглядом собравшихся, а потом перевел его на меня. И этот взгляд долго снился мне в кошмарах: тяжелый, пристальный, презрительный, брезгливый даже. Словно перед ним что-то настолько мерзкое и гадкое, до чего и дотронуться противно. Потом он взял леди Марилу под руку и, все так же в полном молчании, вместе с ней покинул наш дом. Разумеется, никакого объявления в тот вечер так и не последовало. Не удивительно, что мы решили, будто все договоренности между нами аннулированы.

Ни разу с тех пор дракон не подал о себе ни одной весточки, не интересовался мной или моей жизнью, но помолвку, как выяснилось, так и не разорвал..

После этого случая я несколько дней рыдала, чувствуя себя просто отвратительно. И навсегда запомнила вкус мести: горько-соленый, как те слезы, которые я глотала ночами. Но годы шли, воспоминания блекли, наслаивались друг на друга, и со временем становились больше похожи на дурной сон, приснившийся однажды.

Когда я зашла в кабинет, дракон стоял у окна, заложив руки за спину. Он повернул голову в мою сторону и сейчас внимательно меня разглядывал.

Я словно провалилась в детство. Будто и не было этих восьми лет, и я все еще стою около того балкончика, будь он неладен, или проваливаюсь в свой навязчивый кошмар.. Наяву золотые глаза дракона смотрели на меня все с тем же презрительным выражением, лицо казалось бы абсолютно бесстрастным, если бы не сжатые крепче обычного губы и чуть резче очерченные желваки. От повисшего в воздухе напряжения все волоски на моем теле встали дыбом.

– Значит, Диона дель Фейт... – холодно произнес он, и от звука его низкого голоса что-то завибрировало у меня внутри. – Что вы забыли в Стихийной академии?

– Я здесь учусь, – я старалась говорить ровно, но голос все-таки сорвался.

– С третьим уровнем магии воздуха без всякой склонности к целительству? – это было сказано бесстрастно и хлестко. – К тому, кто вас принял, у меня будут отдельные вопросы. Сейчас же меня интересует, что вас сподвигло заявиться именно сюда?

Я вздохнула поглубже и, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, заставила себя взглянуть в желтые глазищи с черными пульсирующими щелями зрачков.

– Я не хочу за вас замуж, – сказала с вызовом.

– Я осведомлен о вашем нежелании, – сухо ответил дагон, – восемь лет назад вы более чем ясно дали мне это понять.

Уши мои вспыхнули от стыда.

– Но этого вам показалось мало, и вы снова решили напомнить мне о своей неприязни.. весьма характерным для вас способом, – он повернул голову в сторону сиротливо жмущегося к стене змея, и я чуть не взвыла от досады: мокрое, темно-багровое нечто в черных разводах гари рядом с дагоном Ливейским