– Слушай, Славик, – решила отвлечь его Татьяна, – вот объясни. Я – признаюсь честно – сдуру в Тибет бросилась. Погорячилась. Понадеялась: гору обойду, и все мои проблемы сами решатся. Но ты зачем сюда пошел? В чем заключается суть вашего пресловутого просветления?

– Ты все равно не поймешь, – слабо улыбнулся парень.

– А ты объясни так, чтоб я поняла! – усмехнулась она.

– Считай лучше, что я пошел силы свои проверить. И чтоб внукам потом было что рассказывать – не про пляжи египетские, а про настоящие приключения.

Цирин неожиданно ухмыльнулся, пропищал тоненьким голосом:

– Где мой дедушка? А дедушка твой, внучок, в горах погиб. Когда пытался Кайлас штурмовать.

– Очень смешно, – с каменным лицом отозвался Слава.

Больше он не произнес ни слова – но задыхаться стал меньше и зашагал уверенней.

– Молодец, Цирин, – усмехнулась Татьяна, – отлично в людях разбираешься. Знаешь, кому и что сказать надо.

Впрочем, тут разговор и увял. Последние метров сто они ползли, еле дыша, не до болтовни стало.

И вдруг подъем разом кончился.

Таня со Славой, потрясенные, замерли. Прямо перед ними, слепя глаза белейшим снегом, сверкал Кайлас. К горе, по форме удивительно напоминавшей пирамиду, примыкала еще одна горушка, поменьше, похожая на прямоугольник, складчатая, будто кожа огромного носорога.

– Гробница Нанди, – показал на нее Цирин. – Внутри – полая, это научно доказано. Что в ней находится, ученым неизвестно, но здесь, в Тибете, не сомневаются: там в состоянии самадхи все великие учителя человечества. И Шива, и Будда, и Лао Цзы. И ваш Иисус.

– Мы пришли? – с надеждой вымолвила Таня.

– Да. Можно помедитировать здесь, – кивнул проводник. – Но я предлагаю спуститься ниже, прямо к подножию Кайласа. Посмотреть камень Миларепы, – подмигнул он Татьяне: – И маленькие камешки поискать.

– Конечно, пойдемте дальше! – вскричал Слава. – Тем более не в гору – а с горы!

– Ну… давайте, – неохотно согласилась Татьяна.

Хотя чувствовала себя чрезвычайно неуютно. Кайлас ее подавлял, и пейзаж окружающий, при всем его величии, казался депрессивным. Черные, белые, ржаво-желтые краски. Огромные камни, разбросанные по склонам. Серый гравий, и себя ощущаешь мельчайшей, ничтожнейшей песчинкой.

…Еще час изматывающей ходьбы – хотя двигались вроде бы вниз, каждые пять минут приходилось останавливаться, отдышиваться – и вот, наконец, подножие великой горы. И знаменитый камень, откуда проповедовал Миларепа.

Таня опасливо приблизилась к нему. Невысокий, плоский, похож на трибуну – ничего, в общем, особенного. Она вспомнила свой давний, еще московский сон – седобородого старца, что явился к ней в ночных грезах. Его слова: «Спроси Миларепу». Ну вот. Она здесь. И о чем спрашивать?

Садовникова обошла камень со всех сторон. Рассмотрела украшавшие его молитвенные флажки. Сердце молчало.

К ней приблизился Цирин. Подсказал:

– Ни о чем не думай. Просто смотри по сторонам. Ищи знак. Если там, наверху, – он уважительно обернулся на вершину Кайласа, – считают, что ты заслуживаешь, тебе его подадут.

«Достала меня уже ваша мистика-эзотерика!» – едва не вырвалось у нее.

Но богохульствовать Татьяна не решилась. Покорно склонила голову. И вдруг увидела у самых своих ног что-то ослепительно белое. Быстро присела на корточки, подняла… нереально!

То оказалась маленькая, изящная – легко уместилась в ладони – молочно-белого цвета птица. Сильное тело, острые крылья… Чайка!

Таня инстинктивно сжала находку в ладони, и камень (хотя только что лежал на снегу) обжег ей руку, будто огнем.

Но скрыть что-то от Цирина оказалось невозможно.

Проводник посмотрел на ее судорожно сжатый кулак и уважительно произнес:

– Белый нефрит. Императорский камень. Не каждому такое дают.

– Но…

Цирин легко разжал ее пальцы, бережно, будто великой драгоценности, коснулся чайки. Пробормотал:

– Священный цвет, цвет белого лотоса. Камень спокойствия. Из него обычно делают что-то незыблемое. Императорский жезл. Фигуру Будды. Но тебе дали птицу. Чайку. Она обязательно изменит твою жизнь.

Склонил голову:

– Я не ошибся в тебе, девочка. Твой путь действительно велик.

А Тане вдруг показалось: крылья у птицы затрепетали. Она поспешно накрыла чайку рукой.

– Не бойся, – снисходительно улыбнулся Цирин. – Белая птица теперь уже никуда от тебя не улетит. – И мрачно добавил: – Если ты, конечно, сама ее не отпустишь.

* * *

Таня всегда считала продуктовый магазинчик в своем дворе жуткой дырой. Будто от социализма остался: овощи сморщенные, продавщицы хмурые, и колбасу фасуют не в пакеты, а в оберточную бумагу. Но сейчас – в сравнении с тибетскими торговыми точками – тот продуктовый по соседству с домом райским местечком показался. С ума сойти, яркий (электрический!) свет. Яблоки, бананы. Сыр четырех видов – там, в горах, еда недосягаемая, он по ночам ей снился. Родной черненький хлеб, что за чудо в сравнении с пресными клейкими лепешками! Да еще – пока Таня отсутствовала – в углу терминал поставили, очень удобно, хоть за телефон плати, хоть за квартиру. А рядом – другой, ядовито-зеленого цвета, прежде невиданный автомат.

Садовникова заинтересовалась, подошла рассмотреть. «Электронные лотереи на любой вкус! – мерцала завлекалка на мониторе. – Выигрыш оплачиваем на месте!» Ну просто все блага цивилизации!

– Играет кто-нибудь? – спросила она продавщицу.

– Играют, – поджала губы та, – узбеки.

– И как?

– Обдуриловка, – отмахнулась женщина. – Ну, взял Рахим, дворник наш, вчера пятьсот рублей. Доволен был, будто миллион получил. Но просадил-то за месяц три тыщи минимум. Вам чего взвесить?

Таня, хотя вышла только за хлебом, конечно, не удержалась. Набрала огромный пакет «европейской еды»: плавленые сырки, йогурт, копченую курицу, печенье, маринованных огурчиков в банке. А со сдачей – полтинником – подошла к игровому автомату.

– Делать вам нечего, – усмехнулась продавщица. – Деньги на ветер.

Садовникова быстро пролистала меню и остановилась на лотерейке под названием «Взломщик» – на картинке неприятного вида мужик подбирал код к сейфу. За три единички сулили десять рублей, за семерки – целых триста.

Магазинная тетя высунулась из-за прилавка, взглянула на экран, заверила:

– В нее вообще не выигрывают.

Но Таня упрямо скормила автомату полтинник – на пять игр по десять рублей каждая. Нажала на «играть»… Ну конечно же, мимо. И еще раз, и еще.

– Ну, давай, железяка! – азартно выкрикнула Садовникова и слегка пнула прибор носком туфельки.