— Тихо, — просипел кто-то на ухо, и вопреки зною ее обдало ледяным ужасом. — У меня нож, — последовало предупреждение.

Она внутренне напряглась, дернулась, рассчитывая вывернуться, но нападающий стиснул ее ребра, проявляя недюжинную силу. Для крика ей уже не хватало дыхания, поскольку он передавил ее грудь и, угрожая рассечь лезвием горло, вынудил держать голову неестественно высоко, так, что крик застрял в гортани, как в западне. И страх, от которого можно было свихнуться… Такого ей испытывать еще не приходилось. Карисса выбрала покорность.

От нападавшего разило пивом, какое они подносили в баре «Три ступени». Карисса знала это наверняка и теперь пыталась сообразить, кому из постоянных клиентов мог принадлежать этот сиплый голос, но зашла в тупик. Она не привыкла видеть в посетителях врагов, даже в тех случаях, когда они позволяли себе лишнее.

— Видишь ту машину? — спросил мужчина, резким тычком руки указав на одну из припаркованных.

Карисса безуспешно попыталась кивнуть.

— Двигаем к ней, тихо и медленно, — скомандовал он.

Он грубо подпихивал ее со спины. Она еле шла, ватные ноги не слушались и подгибались в коленях. В гортани заклокотало, и Карисса стала порывисто ловить воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Она совершенно не понимала, что происходит, до той секунды, пока не осознала, что в руке у нее достаточно увесистая цепь с замком, на который она запирает свой велосипед от угона. Это не могло не обнадежить. Теперь следовало дождаться момента, когда поощренный ее бессилием и покорностью злоумышленник ослабит хватку. Ей нужно было пространство для маневра и добрая порция неожиданности. И она дождалась.

Извернувшись, Карисса вложила в рывок всю силу своего отчаяния. Она хватила негодяя сталью навесного замка по затылку. Раздалось позвякивание цепи, затем резкий щелчок. Девушка с лету приложила опешившего уже в лицо, а потом еще и еще, уже не разбирая, куда пришелся удар. Нападавший сдавленно вскрикнул. Тогда и Карисса заголосила во всю мочь и рванула вперед, оглашая ночную улицу ором.

Она бежала с цепью в руке почти до самого дома, забыв про старенький велосипед, брошенный на стоянке у бара. Бежала, не оглядываясь. Бежала, пока не увидела мужской силуэт, показавшийся ей спасительно знакомым.

— Что с тобой? — бросился Бен к ней навстречу, тоже узнав.

— Звони в полицию! — прокричала Карисса, жестами тыча в ту сторону, где все случилось.

Бен развел руками, показывая, что, как обычно, вышел прогуляться перед сном, не прихватив с собой телефона.

Карисса потянула его назад, сбивчиво объясняя, что с ней стряслось. Она не скупилась, передавая свои эмоции, все время потрясая цепью, которая, сослужив службу, теперь бессильно болталась и тренькала на каждом шагу.

Ее крик заставил служащих бара, которые все еще оставались на рабочих местах, высыпать на улицу.

— Рози, звони в полицию! — крикнула Карисса, завидев напарницу в ярко освещенном дверном проеме.

— В чем дело? — спросил Брэд.

— На меня кто-то напал на стоянке, — сказала она и огляделась.

Но на стоянке не было ни нападавшего, ни его машины, только валялся ее велосипед.

Теперь, оказавшись в безопасности, Карисса впала в полное замешательство. Она схватила свой велосипед, суетливо приставила его к стенке. Ее всю трясло, простые действия не давались, она нервничала, причитала.

Бен первый сообразил, что с ней творится. Он крепко сжал ее в своих объятьях и с силой тряхнул.

— Все, — тихо сказал он, — тебе ничего не угрожает. Опасность позади. Дыши глубже… Вот так, умница. Копам понадобятся твои показания.

— Да, зайдите внутрь, — проговорил Брэд.

— Ты можешь идти? — спросил Кариссу Бен, когда полицейские исписали свои блокноты ее свидетельствами.

— А мой велосипед? — спросила Карисса.

— Завтра его заберешь. Лицо девушки совершенно размякло, и слезы выплеснулись из глаз. Бен обнял ее за опавшие плечи и прижал к груди.

— С днем рожденья, милая, — шутливо проговорил он и поцеловал лоб.

— Откуда ты знаешь? — спросила она, хлюпая носом.

— Тебе весь вечер звонили.

— Понятно… — вяло проговорила она.

— Забудь это как дурной сон. Ты молодец. Ты справилась. Это все, что нужно помнить. И давай договоримся, что, когда я в Сиднее, буду отвозить и забирать тебя с работы.

— Нет, так не пойдет, — покачала головой Карисса.

— Тебя только что чуть не прирезали, а ты споришь! — прикрикнул на нее Бен.

— Я сама могу о себе позаботиться! — объявила она, снова шмыгнув носом.

— Обсудим это позже.

— Нечего обсуждать! — воскликнула Карисса.

— И это мы тоже обсудим, — гипнотически проговорил он.

— Так ли это обязательно, чтобы твое слово было последним? — возмутилась она.

— Издержки одинокой жизни, — отшутился Бен. — Следовало бы не осуждать, а посочувствовать.

Карисса не нашлась, что ему на это ответить.

Он отвел ее домой, объявив, что сейчас напоит кофе. Предложил принять теплый душ, чтобы снять напряжение. Карисса с грустью припомнила свои недавние фантазии о расслабляющей ванне с ароматическими шариками. Но настроение было безнадежно испорчено, а идея отложена до лучших времен.

Она прошла мимо гостиной, но притормозила. На кофейном столике стояла огромная корзина цветов.

— Эй, спасибо за цветы! — повеселев, окликнула она Бена.

— Пожалуйста, — скромно отозвался он. — Теперь друзья?

Карисса энергично покивала в ответ.

— И спасибо за поддержку, Бен, — признательно проговорила она.

— Это мой долг, — серьезно проговорил он.

— Стало получше? — спросил Бен, встретив ее из ванной с полным подносом в руках.

— Да, значительно.

— Отпразднуем? У нас теперь два повода вместо одного, — пошутил он.

— Это точно, — кивнула Карисса и склонилась над прекрасными ирисами.

Бен подошел к ней со спины и, приобняв за талию, поцеловал за ухом.

— Бен, мы ведь с тобой договорились…

— Тебе нужно расслабиться, — прошептал Бен, не дослушав. — У меня для тебя кое-что есть, — предварил он и удалился, а через некоторое время вернулся со стопочкой перехваченных лентой компакт-дисков. — Собрание сочинений Джорджа Гершвина.

— Чудесно! — воскликнула именинница.

— Поставим «Летнюю пору»? — спросил он, подходя к музыкальному центру.

— Колыбельную? — рассмеялась Карисса. — Поставь… в утешение презренных тружеников.

— «Летней порою дышится легче: рыбка клюет, хлопок тянется ввысь; папка богач, мамка великолепна; спи, мой малыш, утешься, не плачь…» Обожаю эту колыбельную и «Порги и Бесс», я вырос на черной музыке. Отец постоянно ставил виниловые диски с их бродвейскими переложениями.