нам говорят: «Что ж, приглашайте. Только знаете японский обычай: позвал гостя – обязательно к столу веди. Смотрите, не подкачайте!». Ну, мы честь честью на пароход. Пригласили. Человек двадцать съехали на берег. Почти все – молодежь. Познакомились через переводчика. Устроили соревнования по волейболу. Выиграли. Потом японцы нам свою игру показали, в мяч. Погуляли – пригласили в ресторан. Японцам больше всего печенье понравилось, хворост, знаете? Так наши шахтеры тут сразу соорудили несколько пакетов хворосту и отправили вместе с моряками на пароход.

Собравшись в дальнейший путь, останавливаемся на площади им. 15 мая. Много перевидела она: каторгу, революционные бои, оккупацию, провозглашение Советской власти. Сейчас она вся в лесах. Идет реконструкция. Площадь окружат новые двухэтажные жилые дома, универмаг, интернат для детей народов Севера. А посредине будет разбит сквер шириной в 65 метров, с клумбами, фонтаном и асфальтовыми дорожками.

Снова – перевал. Снова – Кировский район. Сворачиваем на север. По обеим сторонам проселка поднимается лес, какого не увидишь на юге.

Под вечер любуемся новым предприятием лесной промышленности района – лесоучастком «Горки», раскинувшимся на гигантской вырубке.

В поселке мы познакомились с девочкой Галочкой. Она родилась четыре года назад в палаточном городке. Ее родители, как и все, кто в это время жил здесь, были первыми строителями леспромхоза.

Девочка и поселок росли вместе. Когда в «Горках» прокладывали первую улицу, Галочка училась ходить. А сейчас вместе с другими ребятишками она бегает по поселку. На месте тайги поднялось более двухсот жилых домов. Бульдозеры продолжают расчистку улиц, которые еще не получили имен. Их называют просто: «Первая», «Вторая», «Третья»…

В поселке продолжается интенсивное строительство. Здесь есть гидроэлектростанция, клуб, три магазина, спортивные площадки. Приходят телеграммы по новому адресу: «Кировский район, почтовое отделение «Горки». Строится двухэтажная школа-десятилетка, в которую через три года пойдет учиться и Галочка.

Уже два года работает в «Горках» лесоучасток Адо-Тымовского леспромхоза. Нынче лесники отправили вниз по Тыми девять тысяч и дали строителям поселка шесть тысяч кубометров древесины. Но это только почин. Экономисты подсчитали, что запасов леса здесь хватит даже при усиленных разработках по крайней мере на двадцать пять лет. С решением транспортной проблемы поблизости от «Горок» будут выстроены новые крупные леспромхозы.

Интересно, в какой из них придет работать, лет через пятнадцать ровесница поселка Галина Васильевна Кислицына?

На Тыми

Полноводная Тымь. – Парашютисты идут на цель. – Чудесные старики. – Птицеводство – большое дело! – Москвичи в «Ныше». – Археологические находки.

Блестит сквозь зелень серебро. Река сверкнет на мгновенье ослепительным отблеском солнца и снова спрячется за деревья. Нужно долго ехать вдоль нее, среди пышного кустарника, прежде чем откроется вольный речной простор.

Тымь!

Это самая крупная река Сахалина. Она начинается высоко в сопках, бурным горным потоком низвергается на равнину и плавно несет свои воды к Охотскому морю через сотни километров.

Необычайно красивы тымские берега, с синими пойменными лесами, скалистыми обрывами, плавными излучинами. Красота бывает коварной: от Кировского до устья – около ста порогов и перекатов.

На берегу реки в селенье Потово живут люди, которые могут считать себя самыми исконными сахалинцами, представителями небольшой северной народности – нивхи.

Об этом необычайно гостеприимном, мирном народе опубликовано немало этнографических трудов. Создалась даже теория о «загадочном» характере нивхов – «детей тайги».

«Нынешние хозяйственные формы гиляков требуют сохранения природы в неприкосновенности, и всякое энергичное культурное вторжение наносит им ущерб, заставляет отодвигаться в менее тронутые места», – эти непродуманные слова написаны одним исследователем в двадцатых годах. Он посетил тогда Потово, увидел жалкие землянки, пропахшие сыростью и дымом, летники на сваях, юкольники, кишащие червями. Он не увидел ростков нового, а только записал свои поверхностные впечатления. Бегло упомянул о необычном для него эпизоде: гиляки на общем собрании постановили просить ревком построить школу. Решение было вызвано тем, что единственный грамотный гиляк на Тыми забастовал. Протокол собрания председатель районного Сонета Пларгин попросил написать русскую учительницу из соседнего села.

Этнограф оказался неправ. Эпизод, показавшийся ему курьезным, не остался без последствий. Это было началом быстрого возрождения нивхов в советские годы.

Нивхи из Потово чтут светлую память пламенного коммуниста Елисея Матирного – организатора и парторга первого на острове нивхского сельскохозяйственного колхоза «Чир-Унвд». Он учил их сажать картофель и доить коров, объяснял преимущество русской бани, боролся со знахарями-шаманами и прививал доверие к врачу.

Ломка шла не без борьбы и эксцессов. Но религиозные верования и многовековая сила привычки, которые еще по сей день сохраняют амулеты и могилы – с кучками дров, бересты, фаянсовыми чайниками, – были подорваны.

Маленькие нивхи пришли в школу. Им, нивхским детям Сахалина, отвечал в 1933 году из далекой Италии Алексей Максимович Горький.

«Вы очень хорошо сделали, написав мне. Ваше письмо – подарок, которым я горжусь, как орденом. Я получал письма от детей европейцев, конечно, их письма тоже радовали меня, но не так глубоко, как ваше письмо, дети гиляков, тунгусов, орочен. Ведь неудивительно, что дети европейцев грамотны, удивительно и печально, что среди них есть безграмотные. А вы – дети племен, у которых не было грамоты, ваших отцов избивали, грабили русские и японские купцы, двуногие звери, ваших отцов обманывали и держали в темноте шаманы.

…Желаю вам, дети, бодрости духа и неутомимости в труде постижения грамоты!».

Жизнь создала в «Чир-Унвде» своих героев. Один из них – Борис Тамайка – повел первый трактор по целине. Нивх-тракторист! – это стало символом возрождения народа.

Умер от тяжелой болезни Елисей Матирный. Он погиб как солдат, на боевом посту. Лучшим памятником коммунисту осталось новое Потово, раскинувшееся на берегах Тыми,

Наверное, одни старики помнят о тех временах, когда в стойбище не было ни одного русского дома. Вдоль прямых улиц выстроились рубленые избы, у самой дороги поднялась большая школа.

В садике у школы – детская площадка: качели, грибки, горки песка. С утра до вечера возятся здесь малыши под присмотром няни.

Кто-то из старших очеркистов, кажется Дорошевич, удачно сравнил сахалинскую тайгу в среднем течении Тыми с храмом. Молча стоят на огромных пространствах деревья-великаны, бурелом не дает ходу охотнику, ни зверя, ни птицы вокруг…

Когда-то так и было. А в наши дни «храм» непрерывно оглашается ревом лесовозов. Могучие «мазы» Адо-Тымовского леспромхоза тащат на прицепах хлысты необычайных размеров. Медленно ползут они по лежневым дорогам, доставляя лес с участков на склады. Нашей мотоколонне то и дело приходится замедлять движение, уступая им путь.

Остановка. В тишине слышится нарастающее комариное пение. Поднимаем головы – над тайгой, поблескивая на