Здесь дается определение метра как расстояния, которое свет преодолевает за 1/299 792 458 долю секунды. В условиях вакуума.

Я отправляю факс Киму, чтобы спросить у него про этот самый вакуум. Разбирается ли он в этом предмете и не может ли объяснить мне, что это такое.

Он присылает ответный факс, в котором написано, что вакуум – это ничто. Безвоздушная пустота. Пустота, где нет ничего. Это и есть вакуум.

Я-то надеялся, что вакуум – это нечто большее. Но в общем и целом, это не так уж плохо. Если главное в нем – ничто, зачем тогда надо выражать это более сложным образом!

Но есть и светлое пятно. Оказывается, Ким знает, как сделать вакуум. Ким пишет, что не раз этим занимался, когда выдавались дождливые дни.

Достаточно взять стеклянную банку, наполовину наполнить ее водой и поставить незакрученной в микроволновую печь моего брата. Держать ее там, пока вода не закипит, затем закрутить.

В банке при этом что-то такое происходит с давлением, и я могу подержать в руках вакуум.

Вот и вся премудрость.

Я лезу в холодильник и достаю из него банку с черничным вареньем, срок которого истекает уже через месяц. Я выливаю варенье в унитаз и отмываю банку теплой водой с мылом. Затем до половины наливаю в нее воды и ставлю в микроволновку. Установив переключатель на «максимум», принимаюсь ждать.

И вот вода закипела.

Я вынимаю банку, выжидаю несколько секунд, чтобы пар немного улегся, и завинчиваю крышку.

Я создал вакуум.

Впечатление несколько расхолаживающее. Смотреть словно бы не на что. Но ведь я знаю, что в банке, там где нет воды, находится вакуум. Как ни странно, эта мысль дает какое-то удовлетворение.

Я прикидываю, для чего бы можно использовать вакуум.

Сквозь банку все время проходит свет.

Я прочел, что свет – это частицы. Фотоны. И вот они теперь проходят сквозь банку. С более высокой скоростью, чем снаружи. Чтобы усилить эффект, я беру банку, несу ее в ванную и выключаю свет. Затем я включаю велосипедный фонарь и подношу его к банке.

Вокруг все тихо.

Никаких признаков того, что в ванной комнате у брата что-то движется со скоростью 300000 километров в секунду. Ситуация совершенно лишена каких-либо признаков драматизма, но тем не менее я вдруг остро ощущаю торжественность момента.

Длина ванной комнаты моего брата не достигает 300000 километров. Она гораздо меньше. Мне не удается выяснить, что же такое происходит с фотонами. Я не знаю, тормозят ли они у стены или отскакивают от нее. Единственное, что можно сказать с уверенностью, – это то, что они не исчезают. Поль пишет, что ничто не исчезает.

Мы провели в ванной довольно много времени.

Вакуум, фотоны и я.

Это были захватывающие минуты.

Потом я выключил велосипедный фонарь и вышел из ванной. Банку с вакуумом я поставил на подоконник. Пускай она там стоит к нечаянной радости удачливых фотонов, которым посчастливится в нее залететь.

У меня приятное ощущение. Похожее на то, что бывает, когда ты покормишь птичку или дашь денег кому-то, у кого их меньше, чем у тебя.

Затем я усаживаюсь на подоконник и в ожидании программы новостей принимаюсь стучать по доске.

Вот еще одна история.

Тоже о добром мире.

Она случилась до моего рождения.

Родители поехали с моим братом на каникулы в Данию. Там они сняли домик на берегу моря.

Не знаю, сколько лет было в тот год брату, но думаю, что он был тогда еще совсем маленьким. Наверное, ему было лет семь.

Он бегал по пляжу, купался и кидал в воду палочки или что попадется.

Наверное, ему было там очень хорошо.

Однажды он нашел на берегу птицу со сломанным крылом. Это была молодая чайка. Она лежала на песке и не могла летать.

Брат еще ни разу не сталкивался с болезнью и смертью. Ему стало жалко птичку. Ему стало грустно, что она лежит больная и всеми заброшенная.

Он хотел ее вылечить, чтобы она улетела к своим родственникам и весело играла с ними в чаячьи игры.

Мой брат поднял птенца, бережно отнес его домой и уложил в коробку с ватой. Он давал чайке воду, кормил ее и разговаривал с ней.

Утром, едва проснувшись, мой брат сразу вспоминал о чайке и засыпал вечером с мыслью о ней.

Утром он тотчас же бежал ее проведать, а вечером обязательно говорил ей «спокойной ночи» и осторожно гладил ее крылышки.

Мой брат полюбил птицу.

Для него было очень важно, чтобы она выздоровела.

Мои родители тоже надеялись, что чайка поправится. Они видели, сколько чувства вкладывает мой брат в уход за птицей. Они боялись, что мальчик расстроится, если птица умрет.

Моему брату казалось, что здоровье птицы поправляется с каждым днем. Ему казалось, что оно улучшается на глазах. Он все время верил, что чайка скоро поправится и улетит на волю.

Но дело обернулось иначе.

Однажды утром, пока мой брат еще спал, папа нашел чайку мертвой.

Он похоронил ее неподалеку от дома.

Когда мой брат проснулся, папа сказал ему, что птица поправилась и улетела. Он сказал, что мой брат очень хорошо за ней ухаживал и благодаря его заботе птица выздоровела.

Ни мама, ни папа не решились сказать мальчику, что птица умерла.

Наверное, они подумали, что тяжелые переживания все равно никуда не уйдут от мальчика и нечего торопить события. И они решили, пока возможно, оградить ребенка от печального опыта.

Мой брат сделал все возможное, для того чтобы спасти птицу.

И теперь ему сказали, что она улетела.

Он обрадовался. Ему приятно было думать, что где-то там в небе летает его птица. Что она здорова. И что он ей помог.

Единственное, что его немного огорчало, – это зачем она не сообразила попрощаться перед разлукой.

Очевидно, у моего брата осталось такое чувство, что он живет в добром мире. Что от человека что-то зависит и что иногда все кончается хорошо, даже если сначала было плохо.

Мой брат по-прежнему верит, что та молодая чайка поправилась.

Никто так и не рассказал ему, что случилось на самом деле.

Раннее утро. Звонок.

Я откладываю в сторону доску-колотушку и иду открывать.

В дверях стоят Бёрре и незнакомый мужчина – как я догадываюсь, это его папа. Я приглашаю нежданных гостей войти. Папа представился, и мы здороваемся за руку.