– А-а, ведьма.

– Вообще-то, меня зовут Диана, – сказала я, ощущая волну гнева.

– Как я тебе и говорила: ошибиться было невозможно. – Верена, словно не замечая моего ответа, повернулась к Болдуину.

– Болдуин, зачем ты приехал? – спросил Мэтью.

– Я и не подозревал, что для приезда в отцовский дом мне требуется приглашение, – ответил он. – А если тебе нужно знать причину, то я приехал из Венеции встретиться с Маркусом.

Несколько секунд братья в упор смотрели друг на друга.

– Представь мое удивление, когда я увидел тебя здесь, – продолжал Болдуин. – И уж никак не ожидал, что твоя истинная, с позволения сказать, пара теперь доводится мне сестрой. Филипп окончил свои дни в тысяча девятьсот сорок пятом году. Почему тогда я чувствую кровную клятву отца? Обоняю и слышу ее?

– Спроси об этом кого-нибудь другого, и тебе расскажут.

Мэтью взял меня за руку, собираясь увести из библиотеки.

– Никто из вас не уйдет отсюда, пока я не узнаю, как эта ведьма удостоилась кровной клятвы мертвого вампира.

Угроза изменила тональность его голоса, заставив звучать ниже.

– Это не было обманным трюком! – с негодованием воскликнула я.

– Тогда чем? Некромантией? Гнусным заклинанием, воскрешающим мертвых? – спросил Болдуин. – Или ты вызвала дух Филиппа и заставила его принести клятву?

– Происходившее между Филиппом и мной никак не было связано с моей магией. От начала и до конца это было проявлением его щедрости.

Мой гнев продолжал распаляться.

– Тебя послушать – получается, ты видела его и говорила с ним. Такое просто невозможно.

– Только не для путешественницы во времени, – ответила я.

– Ты… путешественница во времени?! – изумился Болдуин.

– Мы с Дианой вернулись из прошлого, – пояснил Мэтью. – Из тысяча пятьсот девяностого года. Накануне Рождества мы находились здесь, в Сет-Туре.

– И вы видели Филиппа? – спросил Болдуин.

– Да. В тот год Филипп зимовал один. Он послал монету, велев мне приехать домой.

Находящиеся в библиотеке знали личный код Филиппа: если к письму с приказом была приложена одна из древних серебряных монет, от получившего требовалось беспрекословное подчинение.

– Вы были там в декабре? Значит, мы вынуждены еще целых пять месяцев выдерживать песнь крови Филиппа, – пробормотала Верена и ущипнула переносицу, словно у нее болела голова.

– Почему пять месяцев? – хмуро спросила я.

– Согласно нашим легендам, кровная клятва вампира звучит в течение года и еще одного дня. Слышать ее способны все вампиры, однако для тех, кто несет в своих жилах кровь Филиппа, эта песнь звучит особенно громко, – ответил Болдуин.

– Филипп хотел, чтобы ни у кого не было сомнений в моей принадлежности к де Клермонам, – сказала я, поглядев на Мэтью.

Должно быть, в XVI веке все вампиры слышали песнь крови Филиппа и знали: я не только истинная пара Мэтью, но и дочь Филиппа де Клермона. Филипп оберегал меня на каждом шагу нашего путешествия сквозь прошлое.

– Ни одна ведьма никогда не будет признана одной из де Клермонов! – заявил Болдуин.

Казалось, он выступал в суде, вынося окончательный приговор.

– Как видишь, меня признали. – Я подняла левую руку, показывая Болдуину обручальное кольцо. – Мы с Мэтью не только соединились парными узами, но и поженились. Церемонию возглавлял твой отец. Если сохранились церковные книги Сен-Люсьенского прихода, ты найдешь там запись о нашей свадьбе. Она состоялась седьмого декабря тысяча пятьсот девяностого года.

– Если мы возьмемся рыться в приходских книгах, то наверняка обнаружим, что нужная страница вырвана, – едва слышно произнесла Верена. – Атта[10] всегда заметал свои следы.

– И ваш брак с Мэтью тоже не имеет значения, поскольку сам Мэтью не является истинным Клермоном, – холодно заявил Болдуин. – Он всего лишь дитя пары моего отца.

– Но это же смешно! – возразила я. – Филипп называл Мэтью не иначе как своим сыном. Мэтью зовет тебя братом, а Верену – сестрой.

– Я не сестра этому щенку. У нас нет одной крови, только общая фамилия, – усмехнулась Верена. – И хвала Господу за это!

– Диана, вскоре ты убедишься, что большинство де Клермонов не слишком серьезно воспринимают брак и парные узы, – послышался незнакомый голос, говоривший не то с испанским, не то с португальским акцентом.

Незнакомец, произнесший эти слова, остановился в дверях библиотеки. Золотистая кожа и светлая рубашка только подчеркивали его темные волосы и глаза цвета кофе эспрессо.

– Тебя, Фернандо, сюда не приглашали, – сердито заметил ему Болдуин.

– Как ты знаешь, я появляюсь, когда во мне нуждаются, а не когда зовут. Фернандо Гонсалвиш, – представился он, слегка поклонившись. – Прими мои глубочайшие соболезнования по случаю твоей утраты.

Колесики моей памяти завертелись. Где-то я уже слышала это имя.

– Ты тот, кого Мэтью просил возглавить орден Рыцарей Лазаря, когда он сложил с себя полномочия великого магистра, – сказала я, наконец вспомнив.

Фернандо Гонсалвиш считался одним из самых сильных и доблестных воинов братства. Судя по широким плечам и могучей фигуре, это вполне соответствовало действительности.

– Так оно и есть.

Как у всех вампиров, голос Фернандо звучал тепло и сочно, наполняя пространство библиотеки почти сверхъестественными звуками.

– Но моя истинная пара – Хью де Клермон. С тех пор как он покинул этот мир, разделив участь других тамплиеров, я почти не соприкасаюсь с рыцарскими орденами. Ведь даже храбрейшим рыцарям недостает мужества держать свои обещания… Разве не так, Болдуин? – спросил Фернандо, остановив взгляд на брате Мэтью.

– Ты бросаешь мне вызов? – Болдуин встал.

– А разве это нужно? – улыбнулся Фернандо. Он уступал Болдуину в росте, но у меня возникло стойкое ощущение, что его не так-то легко одолеть в поединке. – Мне бы и в голову не пришло, что ты оставишь без внимания кровную клятву твоего отца.

– Мы не знаем, что понадобилось Филиппу от этой ведьмы. Возможно, он хотел больше узнать о ее силе. Не удивлюсь, если она употребила свою магию и принудила Филиппа плясать под ее дудку, – заявил Болдуин, упрямо выпятив подбородок.

– Не глупи! Тетушка нашла общий язык с дедом без всякой магии.

В библиотеку непринужденной походкой вошел Галлоглас. Его лицо было удивительно спокойным, как будто Клермоны имели обыкновение встречаться в половине пятого утра, чтобы обсудить неотложные вопросы.

– Если здесь Галлоглас, я оставляю де Клермонов расхлебывать их семейную кашу. Мэтью, позови, когда понадоблюсь. – Фернандо кивнул моему мужу и ушел.