Октавия отвела глаза, не желая выдавать истинных чувств. В глубине души она была очарована этим мужчиной. Однако последняя надежда растоптана, осталась лишь боль.

— Я надеялась, что ты хотя бы будешь мной интересоваться, не позволишь умереть в родах на полу спальни.

— Октавия. — Сильные теплые руки сжали ее плечи. — Я не знал.

— Не знал или не хотел знать. Ты же ни разу не приехал. Он сказал: ты там развлекаешься, у тебя роман. Это так? Потому ты не приезжал? У тебя кто-то есть?

Воздух между ними словно сжался, пульсируя и удушая.

— Нет. — В его голосе затаилась смертельная опасность.

* * *

— Не могу поверить, что ты хоть на минуту подумала…

Октавия сжалась. Алесандро замолчал, с огромным трудом сдерживаясь. Картина, нарисованная Октавией: ее страх во время родов, обвинения, брошенные ему в лицо, — не выходила у него из головы. Он всегда серьезно относился к своим обязанностям, не позволяя себе ими пренебрегать, и все же ошибся. Теперь приходилось расхлебывать последствия. И еще его подозревают в измене.

— Откуда мне знать, чем ты занимался в Неаполе?

Алесандро поймал себя на мысли о том, что жена изменилась, словно закалилась за месяцы разлуки. Лишь с Лоренцо она была нежна и ласкова, а при взгляде на мужа в ее глазах мелькало негодование и обвинение. Этот случай с кузеном, точно ураган, налетел на их мирный дом, пробуя их на прочность. Самое досадное, что Примо удалось добиться своего. Его атака доказала, что связь с Октавией эфемерна и призрачна. То, что их связывало, было лишь листом бумаги. Душой ее он не обладал. Мысли эти тревожили Алесандро. С чего бы ему вдруг беспокоиться о душевной связи? Он не выбирал брак по любви, намеренно обходя эмоциональную привязанность со всеми ее неприятными сюрпризами, женившись на рассудительной и спокойной женщине. И вот она отталкивает его. Примо бы это очень понравилось.

— Никто никогда не обвинял меня в столь бесчестном поступке. Я повинен лишь в том, что доверился не тому человеку.

Горькая усмешка исказила ее губы, тут же упрямо сжавшиеся в полоску. Алесандро почувствовал, что Октавия хочет сказать что-то еще, но не решается.

— Конечно, скорее всего, он врал, но, по его словам, мой отец предложил тебе бонус за рождение наследника, потому тебе было все равно, в каком я состоянии, лишь бы Лоренцо появился на свет живым.

— Подлая собака. — Сандро был вне себя от злости. Похоже, лучше держаться подальше от кузена, иначе сядет за убийство. — Я очень переживал за вас обоих, — хрипло сказал он, вспоминая ужасные часы напряжения после известия о необходимости операции и до новости о том, что все прошло благополучно. — Он намеренно играл со мной, снабжая частичной информацией. Это кошмар.

Под пытливым взглядом жены он на миг перестал контролировать себя, чтобы она увидела его настоящие чувства. Пусть поймет, что мысленно он всегда был рядом с ней. Однако поддаваться эмоциям опасно, особенно учитывая, что причиной его беды стал человек, которому он до сих пор доверял. Вновь заставив себя сконцентрироваться, Сандро отвернулся.

— Он хотел причинить нам боль, нельзя этого позволить. Нельзя дать ему разрушить наш брак, Октавия. Он проигравший.

Она нервно сглотнула и потянулась за салфеткой. Лицо исказила боль. По щеке скатилась слезинка, Октавия попыталась незаметно ее стереть. Сандро буквально чувствовал ее страдания, горло сжалось, грудь словно стянул железный обруч. Нужно подойти к ней, утешить. Будь он все время рядом, ничего бы этого не произошло. Опустившись на диван, он посадил ее к себе на колени. Ах, если бы только он мог ее поцеловать!

Октавия застыла, напряглась в его руках. Алесандро прижался губами к ее виску, наслаждаясь ароматом ее кожи и волос. Словно дрожь пробежала по ее телу. Октавия крепко схватила его за рубашку, прижавшись влажной щекой к его шее, вздрогнула, сдерживая рыдания. Прижимая ее, Алесандро подумал: пусть она поймет, как он сожалеет о том, что не был с ней рядом.

За последние месяцы они отдалились друг от друга. Сначала из отношений ушла близость, разумеется, в качестве меры предосторожности. Алесандро все чаще задерживался на работе, начал посещать тренажерный зал в попытке хоть как-то остудить страсть. Он чувствовал себя наркоманом в период ломки, потому что не переставал хотеть Октавию. Решение пожить в Неаполе одному означало временное облегчение. Какая-то часть его сознания отчаянно желала доказать, что он может держаться от нее на расстоянии. Неужели это эгоизм? Внезапно вспомнились ехидные слова Примо: «Ты что, собираешься прилететь, чтобы обнять ее?»

Теперь это вовсе не казалось глупостью. Если бы не эта добровольная ссылка, Октавия не сидела бы на коленях застывшим изваянием, не отворачивалась бы от него. Чувствуя отчаяние, Алесандро принялся гладить жену по спине, чтобы она расслабилась. Ведь между ними раньше все было так прекрасно. Она может довериться ему.

— Я так боялась.

— Сейчас я рядом. — Сандро едва сдерживался, чтобы не схватить ее и больше никогда не отпускать.

Ее рука легла ему на шею, а восхитительная мягкая грудь прижалась к его груди. Она всхлипнула, слегка сдвинулась, и Алесандро внезапно ощутил, как тесно застегнута ширинка.

Он нашел ее губы, но в этот момент снизу донесся голос матери, зовущей их к ужину.

— Тебе нужно поесть.

Он нехотя отпустил Октавию и помог ей встать. Она слегка покачнулась и поморщилась от боли, и в этот момент показалась совсем юной. Сандро вдруг вспомнил, что ей и впрямь нет даже двадцати четырех лет. На семь лет моложе него, без жизненного опыта, скрытная и робкая. Почему она не позвонила ему в трудную минуту, не поделилась своими опасениями? И что за слова о том, что отцу наплевать на нее?

Октавия направилась в столовую. Он остановил ее:

— Я должен сказать тебе, если уж зашел этот разговор: твой отец и впрямь предлагал вознаграждение за живого наследника. Я счел его предложение отвратительным и предложил, если уж он так хочет, пусть отдаст эти деньги тебе.

— Он так и сделал. Деньги пришли на днях, да, это отвратительно, хотя и дает мне некоторые варианты на будущее.

Алесандро хотелось разузнать, что имела в виду Октавия, говоря о вариантах на будущее, но момент был неподходящим. Слишком она измучена эмоционально и физически. Они с матерью пришли к выводу, что ей прежде всего нужно отдыхать и расслабляться. Потому он не предложил ей ехать с ним в Париж, хотя и хотел. Мысль о разлуке, пусть недолгой, была неприятна. Теперь он понимал, что месяцы отдаления друг от друга крайне негативно сказались на отношениях. Однако загадочные слова жены не шли из головы. Насколько же сильно она изменилась! Серьезная, молчаливая женщина мало напоминала страстную, живую, веселую девочку, на которой он женился и которая к концу медового месяца буквально очаровала его. Во всем этом его вина.