– Итак, государыня, мы будем беседовать с Его Величеством Яном Собесским? – любезно и непринужденно осведомился он у Екатерины. Так непринужденно, как будто давно усопший польский король сидел с ними за одним столом или прогуливался по комнатам своего любимого замка.

– Вы что же, светлейший князь Ракоци, умеете вызывать мертвых? – с усмешкой спросил Кантемир, которому странное и интригующее предложение венгра показалось всего лишь бахвальством.

– Вы ученый человек, князь Дмитрий, – с любезной улыбкой ответил Ракоци, проигнорировав издевательский тон собеседника. – Общаетесь с астрологами, сами составляете гороскопы… Говорят, вы частенько беседуете со своим предком, страшным хромцом Тамерланом. Вам ли не знать, что душа бессмертна?

– Я не беседую с Тамерланом, – сухо и жестко отрезал Кантемир. – Это все досужие сплетни….

– Неужели? – недоверчиво переспросил венгр. – А разве не дух хромца Тамерлана велел вам искать соглашения с царем Петром, дабы вернуть свободу Молдавии?

– Всего лишь дух моей любимой Молдавии! Ее голос, который я слышал и в Стамбуле!

Кантемир сжал в руках серебряный столовый нож, как будто хотел вонзить его в горло турецкому султану, державшему его заложником в Стамбуле. Но передумал и резко бросил нож на скатерть.

– Князь Ракоци шутит… – попыталась успокоить Кантемира Екатерина. – Разве живым под силу беседовать с мертвыми?

– Как распознать, государыня, кто жив, а кто мертв? – голос Ракоци звучал так таинственно и завораживающе, что по телу Екатерины прошла дрожь. – Не говорил ли вам мудрый пастор Глюк, что мертв тот, в ком душа мертва? А как поживает ваша душа, государыня? Впрочем, она еще жива… Но ей грозит слишком большая опасность… Власть, величие – слишком много искушений… Сумеете ли вы слушать медные трубы славы, не потеряв при этом душу свою?

– Но вы же сами ищете власти, князь, не так ли? – с лукавой улыбкой переспросила Екатерина.

– Я ищу всего лишь свободы моей страны… Как и князь Кантемир… – Ракоци пытливо заглянул в глаза своей собеседницы, как это делал лишь Петр. – Но чего ищете вы, государыня?

– Князь Ракоци, такие вопросы не задают супруге великого государя России! – гневно воскликнул молдавский господарь, и Ракоци замолчал. Но взгляд венгра оставался таким же испытующим…

– Откуда вы знаете… – Екатерина с трудом сдержала дрожь в голосе. – Откуда вы знаете, что говорил мне пастор Глюк?

– Я знаю многое… – интригующе заметил венгр. – Но не стоит так много заниматься моей скромной персоной! Давайте лучше побеседуем с Его Величеством Яном Собесским. Сей славный воитель так долго и успешно воевал с турками, что наверняка даст нам полезный совет…

– Совет? – задумчиво переспросил Кантемир. – Что ж, я приму любой совет, который поможет спасти Молдавию от турок. Если только…

– Если только? – Ракоци перегнулся через стол и интригующий взгляд его искрящихся голубых глаз скрестился, словно стальной клинок, с недоверчивым, суровым взглядом черных глаз Кантемира. Екатерина молча наблюдала за их бессловесной дуэлью, пытаясь унять предательскую дрожь в руках.

– Если только это не будет противоречить моей вере и совести…

Кантемир осенил себя крестным знамением. Екатерина тоже перекрестилась, но от волнения сделала это по-католически, как в детстве. Ракоци с улыбкой наблюдал за ней.

– Не стоит стесняться своей принадлежности к Notre Mere E glise Catholique[6], государыня… – заметил венгерский князь. – Я долго жил во Франции и привык относиться к Notre Me re E glise Catholique с надлежащим уважением… Посещайте костел Наисвятейшей Госпожи Марии, пока у вас есть эта возможность… Скоро вы вернетесь в Россию, и государь Петр запретит вам ходить к мессе. Впрочем, Бог един…

– Но откуда вы знаете, – почти с испугом переспросила Екатерина, – откуда вы знаете, что я хожу в костел?

– Я видел вас там, государыня… – венгр встал из-за стола, взял с каминной полки свечу и поднес ее к портрету Яна Собесского.

– Я боюсь, князь, что сей опыт противоречит христианской вере… – засомневалась Екатерина. – Не стоит тревожить покой мертвых…

– Государыня, мертвые, как вы изволите их называть, или ушедшие в мир иной, как их назову я, ваш скромный слуга, часто заглядывают в наш скорбный мир… Многие из них – наши учителя. Моя глубокая в сем убежденность нисколько не противоречит христианской вере. Разве не утверждал наш Спаситель, что смерти нет?

Ракоци говорил так убедительно, что Екатерина не нашла, что ему возразить. Она лишь снова осенила себя крестным знамением, и вслед за ней это проделал мадьяр – встав на одно колено перед портретом Яна Собесского, как подобает рыцарю перед сюзереном.

– И что же, князь, – все с той же недоверчивостью переспросил Кантемир, – мы услышим голос усопшего короля Речи Посполитой?

– Нет, господарь… Мы все прочтем на лице Его Величества. Наблюдайте за портретом… Со всей внимательностью, на которую вы способны… И вы, князь, и вы, государыня…

На несколько минут в зале воцарилась тишина. Молчала испуганная Екатерина, сцепившая на коленях дрожащие руки. Молчал Кантемир, игравший серебряным столовым ножом. Молчал Ракоци, по-прежнему стоявший на коленях перед портретом польского короля. Наконец Ракоци встал и поднес к портрету свечу в тяжелом серебряном шандале.

– Затворите двери, государыня! – попросил он Екатерину. – Никто из слуг не должен слышать этой беседы…

Екатерина, покоренная его глубоким звучным голосом и уверенной силой, словно сталь звеневшей в этом голосе, поднялась и закрыла тяжелые дубовые двери, которые вели в залу.

Ракоци указал ей на кресло, и некоронованная властительница России покорно села – так послушно, словно венгерский князь был ее учителем, а она – ученицей.

Молдавский господарь схватился за крестик, висевший у него на шее. Его жест невольно повторила Екатерина, нащупавшая в вырезе платья католический крестик. Здесь, в Яворове, она снова носила его, словно забыв о православном кресте, возложенном на нее Петром Алексеевичем.

– Ваше Величество, я осмелился потревожить ваш покой в виду битв, которые нам предстоят… – почтительно спросил Ракоци у портрета, склонив голову, как подобает рыцарю, беседующему с королем. – Наши враги – ваши враги… Все те же испытанные нами, мадьярами, и вами, поляками, в сотнях боев и сражений османы… Турки… Еще более жестокие враги, чем австрийцы, с которыми во имя Венгрии непрестанно сражаюсь я, смиренный ваш собеседник. Сможет ли царь Петр одолеть могучее и неисчислимое войско Оттоманской Порты?

Ракоци поднес свечу к самому лицу короля. Екатерина невольно проследила взглядом за портретом. И тут же вздрогнула от ужаса: ей показалось, что Ян Собесский отрицательно покачал головой.

– Что же помешает русскому государю и его молдавскому союзнику, присутствующему здесь князю Кантемиру? Ответьте, государь! Мы смиренно умоляем вас об этом…