Нервы Делии, и без того в последнее время натянутые до предела, пережили дополнительный шок, и ее охватило непреодолимое желание с неистовым воплем броситься вниз по лестнице. Вероятно, она бы так и поступила, если бы в это мгновение ее взгляд не задержался на знакомом предмете, лежавшем на самом краю стола.

Не веря своим глазам, девушка с изумлением смотрела на свою сумочку.

Несколько секунд она стояла неподвижно, потом машинально, ни о чем не думая, шагнула вперед.

Удостоверившись в том, что сумочка действительно принадлежит ей, Делия уже хотела зажать ее под мышкой, но затем вновь положила на стол и уверенными движениями пальцев, которые совсем не дрожали, раскрыла ее.

Револьвера на месте не оказалось.

Она быстро оглядела комнату, стараясь не смотреть на человека в кресле, и почти сразу увидела на стуле возле входной двери то, что искала. Схватив револьвер, Делия убедилась, что он принадлежал ее отцу, поскольку сразу нашла знакомую метку, которую собственноручно нацарапала ножом. В первый момент после того, как она включила свет и увидела человека в кресле, кровь отхлынула у нее от головы и девушка страшно побледнела; теперь же, когда до нее дошло истинное значение обеих находок, кровь вновь прихлынула к голове и у нее застучало в висках. Стиснув зубы, с револьвером в руке, Делия стала медленно обходить письменный стол, но на полпути ее остановил раздавшийся за спиной голос:

— Лучше спокойно положите эту штуку, сударыня.

Делия не слышала шагов — очевидно утратив на какое-то время слух. Круто повернувшись, она увидела у входа высокого плотного седого мужчину с обветренным загорелым лицом и глазами как две узкие щелки. Молча, не двигаясь, Делия смотрела на него. Она знала: перед ней — Скуинт Харли, старатель. Это его привлекли к суду как убийцу ее отца, но оправдали.

Подойдя вплотную, он сказал, протягивая руку:

— Отдайте мне револьвер.

— Это револьвер моего отца, — заявила Делия совершенно некстати.

— И все-таки давайте-ка его сюда. Пускай побудет пока у меня. Кто ваш отец? — спросил Харли, внимательно вглядываясь в лицо девушки. — Черт побери! Да вы ведь дочь Чарли Бранда! Я не хочу силой отбирать у вас оружие, барышня. Лучше добровольно вручите его мне.

Делия упрямо затрясла головой. Его протянутая рука резко опустилась, и пальцы цепко обхватили ее запястье. Она не стала сопротивляться или препятствовать, когда Харли свободной рукой забрал у нее револьвер и, не глядя, сунул себе в карман.

Затем он обошел письменный стол, остановился и, нагнувшись, посмотрел в лицо человека, застывшего в странной позе.

Через несколько секунд он выпрямился и философски заметил:

— Как видно, Дану Джексону уже никогда не придется иметь дело с золотоискателями, — и, повернувшись к Делии, спросил озабоченным тоном: — Что все это значит?

Итак, несчастья, обрушившиеся на семейство Брандов, опять попали на первые газетные полосы, несмотря на заверение Куинби Пеллетта, что они уже фигурировали здесь достаточно долго. На сей раз им отвели значительно больше места, и не только в Коуди, но и в других, весьма отдаленных городах. История, сдобренная пикантными подробностями, показалась куда более интересной, чем убийство в затерянной среди далеких гор лачуге какого-то старателя или самоубийство впавшей в меланхолию вдовы. Смакуя подробности и не скупясь на намеки, газеты писали о девушке, которую застали глубокой ночью в конторе фирмы, когда она с револьвером в руке стояла рядом с трупом мужчины, местного донжуана, сраженного пулей в сердце.

Причем авторы корреспонденции называли девушку замечательно красивой, употребляя такие эпитеты, как «обаятельная», «соблазнительная», «привлекательная», «очаровательная» и тому подобные.

Из всех людей — родственников, друзей, знакомых, государственных чиновников, фоторепортеров, политических деятелей и журналистов, — так или иначе причастных к этому событию, полное спокойствие в эту среду в десять часов утра сохраняла лишь сама героиня газетных публикаций. Она крепко спала на койке в камере окружной тюрьмы, лежа на чистой белой простыне, одетая в чистую желтую пижаму, которую вместе с другими необходимыми принадлежностями ей принесла на рассвете сестра Клара. В коридоре, у двери камеры, сидела Дейзи Уэлш, жена помощника надзирателя. Вяло обмахиваясь широким пальмовым листом, она время от времени тяжело вздыхала, добровольно приняв на себя обязанности дежурной. Однажды, несколько месяцев тому назад, маленькая Энни Уэлш упала в школе с лестницы и прокусила себе язык, и Делия в своей автомашине отвезла девочку домой. Дейзи не забыла этого.

А в этот момент в кабинете директора Пендлетонской школы расположившаяся за письменным столом высокая худая дама, которая накануне доставила ораву школьников и школьниц на занятия по ритмической гимнастике, с явным неудовольствием смотрела на молодого человека, стоявшего перед ней с блокнотом и ручкой в руках, и строго говорила:

— …Я советую вам покинуть здание и впредь здесь не появляться. Бесполезно у нас что-то выискивать и высматривать. Я разослала всем преподавателям памятную записку, в которой рекомендовала воздерживаться от разговоров с вами. Повторяю: работа Делии Бранд, ее поведение и характер вполне нас удовлетворяли, и ничего другого я добавить не могу.

— Но, мисс Хенкель, поймите, мы хотим только помочь мисс Бранд! Отношение к ней ваше и ваших педагогов способно положительно повлиять на общественное мнение…

— Ну разумеется, — с сарказмом заметила директриса школы. — Вы собираетесь совсем доконать бедную девушку. Я читала утренний выпуск «Таймс стар», а потому еще раз прошу вас покинуть школу.

Смирившись с поражением, репортер удалился, надеясь, что ему больше повезет в одной из шести других школ, где Делия тоже преподавала.

В то же самое время на кухне дома по Валкенстрит перед тарелкой с нетронутой остывшей яичницей, поставив локти на стол и подперев кулачками лоб, сидела Клара. Но вот от тяжелой поступи затрясся пол, и в дверь вплыла внушительная фигура миссис Лемюэль Саммис.

— Звонила какая-то Ваттер или Виттер, — объявила она.

— Маг Ваутер, — поправила Клара, не поднимая головы.

— Очень возможно. Я сказала, что я с тобой и другой компании тебе не требуется. Я также позвонила к себе домой и велела Питу привезти индейку. У нас всегда в запасе жареные индейки, одна или две. Бесполезно что-либо готовить, у тебя все равно все остынет, как вот эта яичница, а имея жареную индейку под рукой, ты всегда сможешь отщипнуть кусочек, когда проголодаешься. Пит может побыть здесь весь день, открывать двери и отвечать на телефонные звонки. Я уже не в состоянии носиться галопом по дому из конца в конец — телосложение не позволяет.

— Я вам очень благодарна, миссис Саммис, но я вполне справлюсь сама…

— Забудь об этом, девочка, — перебила Эвелин, усаживаясь в кресло. — Сниму-ка я лучше туфли. — Сбросив их, она пошевелила пальцами. — У себя на ранчо я хожу в шлепанцах весь день — и ничего. Но эти дорожные туфли — просто тихий ужас. А теперь послушай. Лем вызволит Делию еще до наступления ночи, не тревожься. Иначе какая польза от того, что почти весь штат у него в руках, если он не сумеет сделать такой пустяк, как освободить девушку из тюрьмы? Застрелив Дана Джексона, она…