– У меня нет денег, – выдавил я, багровея от смущения.

Это напомнило мне о еще одном правиле Тайрона. Нет, я не должен был сюда приходить! Но здесь было захватывающе интересно, я никогда еще ничего подобного не видел. И все-таки меня не покидала тревога: я не сомневался, что Тайрон рассердился бы, если бы узнал, где я.

Квин подтолкнула меня как ребенка к пустому столику в углу, а сама пробралась к бару. Я сел, и спустя несколько мгновений она вернулась с двумя маленькими стаканами красного вина. Поставив один стакан передо мной, она уселась напротив и поднесла свой к губам. После третьего глотка Квин подалась вперед, и мне пришлось читать по ее губам:

– В чем дело? Почему ты не пьешь?

– Твой отец не разрешает! – закричал я в ответ.

– Один стаканчик тебе не повредит.

Уголок ее рта весело дернулся.

Я пожал плечами. Увидев, что я не притрагиваюсь к стакану, она потянулась через стол, взяла его и поставила рядом со своим. Десять минут спустя оба стакана были пусты, и Квин, встав, бросила на меня один-единственный взгляд и пошла прочь. На мгновение мне подумалось, что она собирается взять еще вина, но, увидев, что она уходит, я быстро последовал за ней в коридор.

Услышав за спиной мои шаги, Квин остановилась и повернулась ко мне.

– Ты не боишься высоты? – спросила она таким тоном, будто я сделал именно то, на что она рассчитывала.

Это что, входит в какой-то глупый ритуал посвящения, через который прошли и Палм с Дейноном, став учениками в доме Тайрона? Я не понимал, что происходит, но Квин почему-то притягивала меня, и не хотелось ударить перед ней лицом в грязь.

– Ну, дома я частенько забирался на деревья, – ответил я, пытаясь превратить все в шутку.

– Это куда выше деревьев, Лейф. Я собираюсь показать тебе вид с верхушки купола. Следуй за мной… Если не боишься!

Само собой, я пошел за ней. Не мог допустить, чтобы она сочла меня трусом.

Квин провела меня по коридорам, через какие-то двери, открывая запертые изукрашенным ключом. Потом мы начали длинный подъем по лестнице и наконец вылезли через отверстие в потолке в полумрак под высоким куполом Колеса. На лестнице было очень жарко, в воздухе висел густой душный запах пыли и старого дерева. Угнаться за Квин, взбираясь вверх по крутой спирали, было непросто.

Спустя минут пять она остановилась, нетерпеливо оглянулась на меня, и я увидел, что на лбу у нее тоже выступили капли пота. Воспользовавшись остановкой, я посмотрел вниз, в круглый зал над аренами – он лежал далеко под нами, и люди там сновали как муравьи.

– Карабкаться еще долго, но снаружи хотя бы станет прохладней, – поторопила Квин, двинувшись дальше.

Наконец мы выбрались в прохладный ночной воздух ранней весны. Я вздохнул с облечением, посмотрел вверх и увидел озаряющую город полную луну. Мы продолжали подниматься уже по наружной части купола, где страховкой служили лишь тонкие перила, и в конце концов добрались до макушки: там в небеса глядел сломанный флагшток, похожий на острие копья.

Я обвел взглядом город, дивясь тому, что я на вершине купола Колеса, что меня принял в ученики Тайрон. Уже столько всего получилось, как было задумано… Хотя я быстро напомнил себе, что сделал лишь несколько маленьких шагов по очень длинной дороге.

Высоко вверху все еще кружили грифы, но мой взгляд невольно устремился на запад, где я увидел темное мерцание моря, а еще дальше – часть Великого Барьера, который окружает Мидгард, отрезая его от остального мира. Барьер похож на туманную стену или облако, но его создала не природа. Его воздвигли давным-давно враги рода человеческого; воздвигли после последней битвы с джиннами, уничтожившими Империю Людей.

Квин показала на город:

– Не многим удается это увидеть.

От панорамы захватывало дух. Час был поздний, улицы, по которым мы шли по пути сюда, – пусты, но я увидел тонкие струйки дыма, поднимающиеся из кузниц, а за грудой деревянных крыш – клетчатый узор загонов для скота. Намного выше бойни парила одинокая морская птица, судя по громадному размаху крыльев – альбатрос. Альбатросы могут летать неделями, не приземляясь; некоторые люди даже верят, что они могут перелететь через Барьер.

Всю жизнь я гадал, что находится за Барьером. Изменяется ли там пейзаж до неузнаваемости? На что похожи джинны и как они создали собственный мир? Чем они занимаются, как живут? Ведь, конечно же, они не все были такими, как Хоб, который охотится на земле Мидгарда, покидая свою цитадель, стоящую на холме над Джиндином.

– Это дворец Протектора, – Квин показала на север, на высокое здание с колоннами у входа. – Единственное не деревянное здание в городе. То крыльцо с мраморными колоннами называется «портик». В Мидгарде нигде нет мрамора, поэтому камень, наверное, доставили сюда с другой стороны Барьера. А где-то за дворцом находятся бараки.

Краешком глаза я увидел, что она пристально смотрит на меня, но, когда я на нее взглянул, Квин отвернулась. Меня странным образом тянуло к ней; может, и ее ко мне тоже тянуло? Интересно, зачем она меня сюда привела…

Мы еще некоторое время молча оглядывали город, упиваясь изумительным видом. Потом Квин показала на запад, где на вершине холма поднималась цитадель из камня и бронзы. Тринадцать бронзовых шпилей разной высоты блестели в свете луны, некоторые были странно изогнуты. Квин ткнула в ту сторону пальцем.

– Знаешь, что это такое? – спросила она.

Я знал, что это такое (все знали), но не ответил. Я хотел услышать ответ от жительницы города.

– Цитадель Хоба, – прошипела Квин. – Логово джинна, который терроризирует город!

Да, я знал о Хобе все. Это было целью моей жизни – узнать о нем как можно больше.

– Отвечу на твой недавний вопрос: нет, я не считаю Хоба шуткой, – с сердцем сказала Квин. – Но приходится смеяться и шутить, иначе страх сведет тебя с ума. Разве ты не видишь? Зимой, в темные часы, люди сидят по домам, заперев двери на засов. Ну а я – нет. Я делаю все наоборот: выхожу на улицу! Это действительно опасно, Лейф. Убийства здесь в порядке вещей. Хоб убивает людей и пьет их кровь. Девушки исчезают, иногда на несколько недель, и возвращаются вроде бы невредимыми, но с полностью стертым разумом, – как у лака, только что полученного у торговца. Они забывают обо всем; некоторые больше не умеют говорить.

Ужас ее слов наполнил меня гневом. Мои руки вновь начали дрожать.

– Хоб крадет их души. И люди имеют право бояться, но все, что они делают – это прибегают к суеверным ритуалам, помощи от которых никакой. Фермеры обрызгивают заборы вокруг своих земель свиной кровью, чтобы не подпустить Хоба. Некоторые горожане верят, что он боится ежевики, и прибивают ее колючие ветви к своим дверям.

Я ничего не сказал – просто ждал, когда Квин продолжит. У меня перехватило дыхание, я сжал кулаки.

– Что? Язык проглотил? Тебе нечего сказать?